Записки школьницы
Шрифт:
— Аа… Ничего нет? Тогда… до свиданья! — и ушёл.
Илья Муромец захохотал:
— Умора! Уж такой стяжатель — не приведи бог! Одного Вовку только и признаёт без взятки. Да и то сказать, как-никак, а Вовка всё ж таки его старший братишка! Ну, и Вовке он нравится. Малыш занятный, ласковый… Такого как не полюбить?
Посмеиваясь, Илья Муромец рассказал мне историю двух сводных братьев; и я тогда поняла, почему Вовка такой странный и что мешает ему учиться, но сегодня уже поздно. Напишу о том, что узнала в Озерках, завтра, а сейчас пора уже спать.
16 октября
Когда у Вовки умерла мама, он попал в детский дом, а попал в него потому, что папа
Вовке, конечно, больно, что вместо его мамы появилась чужая женщина, и поэтому он не уходит из детдома, хотя и мучается, наверное. В общем, это такая путаная история, какие редко бывают в жизни; и я теперь сама не знаю, что же можно сделать для Вовки? Если бы Пуговкина извинилась перед Вовкой, он, может быть, и простил её, переехал бы в Озерки. Но станет ли Пуговкина извиняться? И какая она: хорошая или плохая? Всё это надо ещё выяснить, поговорить с ребятами и что-нибудь придумать. Если Пуговкина хорошая, то почему бы Вовке не простить её? Ведь, хоть редко, но бывает же иногда в жизни так, что женятся отцы и выходят замуж матери и всё получается хорошо. Не знаю, просто не знаю, как помочь Вовке.
26 октября
Сегодня впервые нам разрешили фрезеровать молотки. И, оказывается, фрезерная работа не такая уж плохая. Правда, не всем девочкам нравится она, но это потому, я думаю, что они боятся станков. Я тоже сначала боялась, как бы фреза не откусила мои пальцы, но теперь самой смешны такие опасения. Надо быть только внимательнее и верить в себя, тогда станок подчиняется каждому твоему движению. И вот тогда-то и поднимается в тебе радостное ощущение повелителя станков и металла.
Конечно, с первого дня обучения этого чувства не бывает. Да и потом оно то появляется, то снова пропадает. Но я верю, оно станет со временем моим постоянным приятным ощущением.
Вот я включаю скорость. Фреза идёт вдоль линии разметки, а из-под неё вдруг выползают сверкающие сердитые усы. Они шипят на меня, визжат, словно злятся, что ничего не могут сделать со мною, что должны подчиниться мне. Я даже, кажется, слышу злобный голос металла: «Пусти меня, уйди! Не поддамся тебе, не поддамся!» Я увеличиваю подачу: «Ну, и врёшь! Никуда не уйдёшь! Что заходу, то и сделаю с тобой!» Металл злится ещё сильнее. Он воет, плюёт в меня стальной стружкой: «Уйди, пусти! Не хочу!» И вдруг я чувствую: смиряется он, затихает. И тогда приходит такое ощущение, какого я никогда ещё не испытывала. Я даже не предполагала, что у человека могут быть такие приятные переживания. Торцовая фреза прикасается к детали еле-еле, и в эту минуту чувствую, как я сама и станок, как мои руки, ноги, глаза — всё это вместе с зубами
Ах, какое это интересное ощущение!
Такой твёрдый металл, а подчиняется мне. В эту минуту я чувствую себя таким сильным, таким могучим человеком, который может сделать всё, что только он захочет.
Как жаль, что чаще всего появляется всё-таки чувство растерянности и беспомощности, когда работаешь. Но это надо преодолеть, и тогда всё будет хорошо.
Тарас Бульба хвалит меня больше, чем других. Он говорит, что у меня есть «чувство металла».
— Из тебя со временем непременно выйдет королева фрезерного дела! Уж я-то вижу людей. Уж я-то сразу замечаю, кто чего стоит.
А сегодня он и Вовку похвалил.
Хуже всех работают на станке Лийка и Пыжик. Она, кажется, боится фрезерного станка, ну а поэтому у неё и не получается ничего. Отстаёт от других и Пыжик. Я думаю, это потому, что он хочет показать себя опытным мастером, а чтобы удивить всех, фантазирует на станке, вместо того, чтобы работать по правилам. И вот странно: и Лийка, и Пыжик сочувствуют друг другу, и на этой почве у них завязалась такая дружба, что теперь он уже приглашает Лийку к себе, и она вошла в нашу пятёрку отважных почти как равноправный член товарищества.
Марго сегодня сказала, чуть не плача, что ненавидит Лийку, считает её подлизой.
— Не знаю, — сказала Марго, — что ей надо от нас. То писала глупые стихи, а. теперь всё время лезет со своей дружбой. Ты скажи Лёне, чтобы он не приглашал её.
Я сказала:
— Пыжик потому, может, приглашает её, что она не верит ни в чертей, ни в бога. С ней, значит, есть о чём поговорить. А вот с тобой о чём ему говорить? О попах?
Марго посопела-посопела носом и сказала, чуть не плача:
— Думаешь, я верю? И раньше не верила… То есть, чертям ещё верю, потому что тут есть факты, а в бога… только так. Чтобы мама не ругалась.
— Не веришь? — обрадовалась я.
— А вдруг он есть? — вздохнула Марго. — Мне же совсем не трудно в него верить. Я же не мешаю никому.
— Значит, ты ещё веришь?
— На всякий случай никому не мешает верить. А если я скажу, что не верю… — Марго вздохнула. — Ты ведь не знаешь мою маму. Она же изобьёт меня, если я не буду верить.
Да, трудно мне с Марго! Пока у неё мама такая верующая, мне не легко перевоспитать Марго, а заняться её мамой — не хватает времени. Сейчас у меня столько разной работы, я даже не знаю, за что браться в первую очередь. Тут и Вовка, и соревнование за полёт в Москву, и учиться приходится не так, как в пятом и в шестом классах. Да ещё имею по пионерской линии нагрузку. В нашем отряде три звена: «Умелые руки», «Любознательные», «Спортсмены», Я в звене «Умелые руки», а наше звено шефствует над детским садом. У меня три подшефных малыша и все (вот смешные!) зовут меня «тётя Галя».
Это я — тётя Галя!?
С ними, между прочим, интересно возиться.
Они такие забавные и так любят меня, что, когда я долго не бываю в детском садике, мне будто не хватает чего-то.
На всякий случай вчера составила небольшой план. На первом месте, конечно, должна стоять учёба, чтобы не подвести класс. На втором — детский садик, В третью очередь займусь Вовкой. И четвёртая очередь — Марго и её мама…
1 ноября
Когда-то мы терпеть не могли английский язык, но с тех пор, как у нас появилась новая учительница Агния Петровна, мы ждём её уроки с нетерпением. Так же, как уроки Брамапутры и учителя истории.