Записки солдата
Шрифт:
– Что они означают?
– спрашивали разведчики.
– И что мы должны по поводу их предпринять?
Нам казалось, что в сообщениях о передвижениях немецких войск в горах Эйфель не было ничего тревожного, ничего особенного. Противник, подобно нам, использовал этот сектор для отдыха дивизий, потрепанных в боях, и для закалки вновь прибывших дивизий. Поэтому здесь могло совершаться гораздо больше передвижений, чем можно было бы ожидать в обычных условиях на таком "тихом" участке фронта.
Не располагая более убедительными доказательствами намерений противника, мы могли следующим образом объяснить его усиленную
Идя на риск внезапного наступления противника в Арденнах, мы могли продолжать подготовку к зимнему наступлению, овладеть плотинами на реке Рур и заставить таким образом противника ввести в бой свои резервы западнее Рейна. Но если мы хотели полностью обезопасить себя в Арденнах, мы должны были отказаться от подготовки зимнего наступления, укрепить фронт 8-го корпуса Миддлтона, усилив его подкреплениями, необходимыми для отражения контрудара противника. Совершенно очевидно, что у нас не было достаточно войск для того, чтобы одновременно готовиться к зимнему наступлению и усилить нашу оборону на других участках фронта. Мы стояли перед альтернативой: либо незамедлительно перейти в наступление, либо отложить его до весны.
В этот момент только совершенно бесспорные данные о подготовке противником наступления в Арденнах могли заставить меня отказаться от зимнего наступления. А таких данных ко мне не поступало вплоть до 5 часов утра 16 декабря, когда противник начал артиллерийскую подготовку.
Произошло довольно парадоксальное явление: наше неумение распознать подготовку к наступлению в Арденнах, по сути дела, спасло нас от больших потерь. Если бы мы даже удвоили количество дивизий на занятом небольшими силами фронте 8-го корпуса Миддлтона, мы все равно не смогли бы отразить мощный удар танковых сил фон Рундштедта.
Противник сосредоточил 24 дивизии для наступления в Арденнах; этими силами он мог пробить брешь в любом месте нашего фронта. Правда, он не продвинулся бы так далеко, если бы ему пришлось пробиваться через сильно укрепленные позиции, но он, несомненно, нанес бы войскам Миддлтона гораздо более тяжелые потери.
По тем же причинам я благодарен Эйзенхауэру за то, что он отклонил предложение Монтгомери придерживаться оборонительной тактики на фронте 3-й армии Паттона, проходившем по реке Мозель. Если бы мы остановили Паттона и передали часть его сил, Ходжесу, то фон Рундштедт мог выбрать для прорыва именно его участок, а не Арденны. А если бы Рундштедт прорвался со своими, танками на западный берег Мозеля, то ничто не помешало бы ему совершить бросок до Реймса и захватить склады зон коммуникаций, в которых имелось достаточно горючего и продовольствия, чтобы обеспечить немцам наступление до самого Парижа.
Американцам, проникнутым убеждением в непобедимости американского оружия, чрезвычайно трудно примириться с мыслью, что армия США также иногда не застрахована от поражения, несмотря на то, что она может мужественно сражаться до предела своих сил.
Мы привыкли винить за все наши неудачи командование и разведку. Мы забываем, что даже армия США не гарантирована от просчетов и ошибок. Инициатива в бою может снова перейти к
В ходе арденнского сражения штаб 1-й армии вынужден был поспешно эвакуироваться из Спа, и, словно желая вознаградить себя за перенесенное унижение, офицеры этого штаба после боев начали рыться в донесениях и подбирать цитаты, "доказывающие", что 1-я армия предвидела опасность немецкого наступления, но ее предупреждения не были приняты во внимание в вышестоящем штабе, то есть в штабе группы армий. Такие утверждения 1-й армии являются чистой бессмыслицей, так как фон Рундштедту удалось ввести в заблуждение командование этой армии так же искусно, как и все остальное союзное командование. Я полностью принимаю на себя ответственность за "разумный риск", допущенный нами в Арденнах, но я отвергаю обвинение в том, что я якобы не обратил внимания на какие-то предупредительные сигналы.
11 декабря я посетил Кортни Ходжеса в Спа. Некоторые офицеры штаба 1-й армии любят говорить, что они своевременно предупреждали о грозящей опасности, но штаб группы армии из-за своей беспечности якобы не пожелал прислушаться к их словам. Если эти офицеры действительно предупреждали, то надо сказать, что им не удалось убедить своими доводами не только штаб группы армий, но даже и своего командующего армией. Ходжес не меньше нас был введен в заблуждение демонстративной подготовкой Рундштедта к контрнаступлению в районе реки Рур.
В течение последующих четырех дней 1-я армия получила некоторые дополнительные разведывательные сведения об усиленной деятельности противника в горах Эйфель. 12 декабря военнопленный сообщил, что в этот "спокойный" сектор фронта прибыла отборная гитлеровская дивизия "Великая Германия".
На следующий день офицеры, допрашивавшие военнопленных, напали на след еще одной танковой дивизии, переброшенной в район массива Эйфель. Это была 116-я танковая дивизия, снятая с участка фронта перед Симпсоном.
14 декабря немецкий осведомитель сообщил Миддлтону, что понтонно-переправочное имущество сосредоточивается у границ Люксембурга на восточном берегу реки Ур. Штаб 1-й армии следующим образом комментировал это сообщение:
Донесение представляет большой интерес. Сосредоточение войск подтверждается данными тактической воздушной разведки и опросом военнопленных. Учитывая наличие большого количества инженерных частей с переправочно-мостовым имуществом, можно предположить, что противник готовится не к оборонительным, а к наступательным действиям.
Но какими бы важными ни казались эти выдержки из донесений сегодня, в то время в штабе группы армий они не привлекли особого внимания. Надо сказать, что тогда мы были просто завалены противоречивыми сообщениями о передвижениях противника вдоль всего фонта. Если 1-я армия в своей оценке обстановки попала в точку, как это утверждают сейчас некоторые офицеры ее штаба, то в то время она и сама не подозревала своей правоты. 15 декабря начальник разведывательного отдела штаба 1-й армии следующим образом резюмировал сложившуюся обстановку на фронте: