Записки солдата
Шрифт:
Пока Робинсон заводил мотор, нас вызвала диспетчерская вышка аэродрома.
– Вы не доберетесь до наступления темноты, - предупредил диспетчер. Лучше вам подождать.
Робинсон, притворяясь непонимающим, крикнул в микрофон:
– По ветру? Благодарю вас, я взлечу по ветру.
Мы промчались по взлетной дорожке и на полном газу взмыли вверх. В быстро сгущавшихся сумерках самолет летел на небольшой высоте над кучами шлака у бельгийских угольных шахт. Ориентиры были едва видны. Было уже темно, когда мы прилетели в Этен. Аэродром освещали нефтяные факелы, и мы приземлились с безукоризненной точностью. В этот вечер
* * *
26 декабря продвижение немцев на запад достигло кульминационной точки. Всего в 27 километрах от передовых позиций противника живописный городок Динан охраняет скалистые берега Мааса. Здесь 2-я бронетанковая дивизия Эрни Гармона загородила путь 2-й танковой дивизии фон Рундштедта, сдержав последний натиск противника. В течение трех дней две дивизии наносили друг другу непрерывные удары. В этом ожесточенном танковом бою дивизия Гармона остановила наступление фон Рундштедта, уничтожив 80 немецких танков, оставив их догорать на высотах на поле боля
Через несколько дней, составляя письменное донесение об этих боях, Гармон писал с присущей ему лаконичностью: "23, 24 и 25 декабря мы вели бои с 2-й танковой дивизией и быстро разделались с нею. Прилагаю список трофеев, которые мы захватили, в том числе 1200 пленных. Убитых и раненых около 2,5 тыс. человек. Была большая резня".
В списке трофеев было 405 грузовиков, в которых противник так остро нуждался, и 81 артиллерийское орудие. В результате этого единственного в истории боя двух танковых дивизий, имеющих одинаковый номер, немецкая дивизия отступила. 1500 обмороженных солдат и горсточка танков "Пантера" - вот все, что осталось от этой дивизии, рвавшейся к Маасу.
В тот же день в 16 часов Паттон сообщил мне, что его 4-я бронетанковая дивизия прорвалась в Бастонь и положила конец осаде этого города, длившейся семь дней. Тони Маколифф потерял 482 человека убитыми, 527 пропавшими без вести, 2449 ранеными, но выдержал натиск трех немецких дивизий и прославился тем, что на предложение противника капитулировать ответил одним грубым, но выразительным словом.
В этот же вечер я пытался связаться с Эйзенхауэром, чтобы убедить его заставить Монтгомери начать наступление на арденнский выступ с севера. Однако Эйзенхауэра на месте не оказалось, и вместо него к телефону подошел Беделл Смит.
– Какого черта, Беделл, вы не можете заставить Монти начать наступление на севере? Нам кажется, что противник достиг высшей точки. Он скоро начнет откатываться назад, если не сегодня ночью, то наверняка завтра.
Но Беделл не был согласен с такой оптимистической оценкой обстановки, так как 21-я группа армий сумела заразить верховный штаб экспедиционных сил союзников своим страхом.
– О, нет, Брэд, вы ошибаетесь, - сказал он.
– Они через двое суток переправятся через Маас.
– Катитесь, вы...
– сказал я, не найдя других слов, кроме повторения реплики Маколиффа.
Очевидно, никто в верховном штабе экспедиционных сил союзников не представлял себе реальной обстановки. Нам было ясно, что противник оказался в критическом положении. Мы уничтожили его головную дивизию и прочно удерживали наши фланги. Паттон, наступая на широком фронте с юга, достиг Бастони, и все три дороги с запада на восток, остававшиеся в руках немцев, находились под обстрелом нашей артиллерии.
В
С наступлением нового года в обстановке на фронте наступил перелом. Монтгомери сообщил, что 3 января он начнет наступление на северной стороне арденнского выступа. В канун нового года Билл Уолтон, парашютист-корреспондент журнала "Тайм", проводил уходящий год такими печальными словами: "Никогда еще мир не переживал столь тяжелый год, который вряд ли стоит вспоминать". Я мог бы добавить: "Особенно последние 15 дней". Только через 53 дня после Нового года мы переправились через реку Рур и возобновили зимнее наступление, которое было задержано немецким контрнаступлением. Но если мы и были огорчены задержкой, то все же нас несколько утешала мысль, что у противника дела обстоят гораздо хуже, чем у нас. Он понес такие потери, что ни одна из дивизий, действовавших в Арденнах, уже не смогла больше восстановить свою боеспособность.
* * *
Как только период непосредственной опасности миновал, наступило время взаимных обвинений. В эти недели напряженных отношений и горьких слов дружба между союзниками, которую Эйзенхауэр пытался сохранить, подверглась суровому испытанию. Причина наших разногласий коренилась во временном переподчинении американских армий. Монтгомери изображали Георгием Победоносцем, ему приписывали спасение американских войск от разгрома. Мало того, британская пресса разразилась потоком комментариев, в которых арденнский прорыв объяснялся отсутствием у нас единого командования сухопутными войсками. Англичане снова выставили предложение назначить Монтгомери, как заместителя Эйзенхауэра, главнокомандующим сухопутными войсками союзников.
Газеты изображали Монтгомери единственным героем-спасителем разбитых американских армий. Я заявил Айку протест против подобного искажения фактов. Меня снова охватили те же опасения, как и в то время, когда Беделл Смит впервые намекнул мне по телефону о плане переподчинения американских армий Монтгомери. Я считал, что верховный штаб экспедиционных сил союзников обязан восстановить истину, иначе пошатнется мой авторитет среди подчиненных командиров и я потеряю свой вес как командующий.
Но больше всего меня беспокоило даже не это, а страх, что подобная болтовня подорвет доверие народа Соединенных Штатов к американскому командованию.
Верховный штаб экспедиционных сил союзников, пытаясь замазать трещину, образовавшуюся во взаимоотношениях союзников, 5 января опубликовал краткое, по нашему мнению, не в меру бесстрастное коммюнике:
"После того как в результате немецкого прорыва в Арденнах образовалось два фронта - один, обращенный на север, а другой - на юг, немедленным соглашением между всеми заинтересованными инстанциями фронт, обращенный на юг, был подчинен Монтгомери, а фронт, обращенный на север - Брэдли".