Записки солдата
Шрифт:
1-я армия блестяще провела перегруппировку сил в разгар наступления противника. Ее результаты можно сравнить разве дашь с удивительным маневром 3-й армии. Только 17 декабря по дорогам перебрасывалось 60 тыс. человек и 11 тыс. машин. В течение первых девяти дней наступления фон Рундштедта 1-я армия перебросила войска численностью 248 тыс. человек, сформировав 196 колонн в составе 48 тыс. машин.
Во время первой мировой войны, когда маршал Фош перебросил свою знаменитую армию на такси, чтобы остановить наступление войск кайзера на Марне, он мобилизовал всего лишь 1200 парижских такси и перевез только 4985 человек на расстояние 45 километров.
Накануне начала наступления Паттона с юга на выручку окруженному в Бастони американскому гарнизону Монтгомери радировал, что он намеревается
Тем временем немецкое командование поняло, что главный удар, направленный на Мальмеди, не достиг цели; под Мальмеди Ходжес основательно обескровил войска Зеппа Дитриха. Элемент внезапности был утрачен, ставка фон Рундштедта на стремительность удара проиграна. Вместо того чтобы осуществить запланированный молниеносный прорыв к Маасу, немцы столкнулись с необходимостью вести длительные и упорные боевые действия. Фон Рундштедт вынужден был перенести направление главного удара в полосу наступления 5-й танковой армии Мантейфеля. В то же время, он ввел в прорыв севернее Бастони свои последние резервы и начал наступление в западном направлении. Однако теперь, после того как наступление на Льеж провалилось, фон Рундштедт уже не имел перед собой стратегической цели и мог только израсходовать свои войска в бесплодных атаках в Арденнах.
За два дня до рождества сплошная серая пелена, которая висела над нашим фронтом, впервые за восемь дней, рассеялась и солнечные лучи осветили немецкие танки, черневшие на снежных полях Арденн (см. фото 7).
Каждое утро наше совещание в штабе открывалось докладом юного метеоролога 9-й воздушной армии. И этот доклад всякий раз был настолько неутешительным, что мы с утра приходили в дурное настроение. Всякий раз, пока метеоролог докладывал, Ванденберг, сидевший рядом со мной, невольно съеживался и втягивал шею в свою кожаную летную куртку. От Шотландии до Брюсселя больше чем на сотне аэродромов свыше 4 тыс. самолетов союзников ждало, когда же, наконец, кончится тайный сговор фон Рундштедта с погодой.
Утром 23 декабря метеоролог Ванденберга влетел в оперативную комнату, размахивая прогнозом хорошей погоды на всем фронте, Через час воздух начал вибрировать от мощного рева моторов: самолеты тучами летели над Люксембургом к фронту. Даже если бы изнуренные колонны фон Рундштедта продолжали двигаться к Маасу, он уже не в силах был бы продолжать свое наступление с той минуты, мы получили возможность бить его с воздуха. В первый же ясный день наша авиация сделала более 1200 самолето-вылетов. На следующий день 2 тысячи бомбардировщиков в сопровождении свыше 800 истребителей подвергли бомбардировке 31 тактический объект противника, сбросив на них 4,3 тыс. тонн бомб. Истребителя-бомбардировщики в поисках противника рыскали в воздушном пространстве над Арденнами, охотясь за сгрудившимися колоннами немцев, беспомощно стоявшими на дорогах. Транспортные самолеты сбросили с малой высоты продовольствие, медикаменты и боеприпасы отважному гарнизону Бастони, отбивавшему атаки трех дивизий противника. В этой операции участвовал 241 самолет.
В Люксембурге мы могли наблюдать белые полосы дыма, оставляемые в воздухе тяжелыми бомбардировщиками, моторы которых глухо рокотали над головой. Они летели на восток к крупным сортировочным станциям Трира, расположенным за границей Германии.
В верховном штабе экспедиционных сил союзников нервозность нарастала по мере того, как красные флажки, отмечавшие на карте обстановки продвижение армий фон Рундштедта, передвигались на запад. Начальник оперативного отдела снова стал беспокоиться об охране переправ через Маас между Намюром и Динаном. Не отрицая, что фон Рундштедт может выйти к восточному берегу Мааса, я считал, что он
Паттон заверил меня в том, что он в ближайшее время прорвет немецкий фронт и снимет осаду с Бастони, и я с нетерпением ждал контрудара Монтгомери с севера. Я даже просил Айка подогнать Монтгомери и ускорить его контрудар. Но английский фельдмаршал не спешил. Вместо того чтобы отсечь западную часть выступа ударами с обеих сторон по его средней части, к чему стремились Паттон и я, Монтгомери противопоставил свой план остановить противника ударами по острию его клина. Монти все еще был занят "приведением в порядок" своего фронта. Вслед за 7-й бронетанковой дивизией и 82-я воздушно-десантная дивизия получила приказ отойти с занимаемого ею речного рубежа у Сен-Вита. Монтгомери пытался было отвести эти дивизии еще дальше в тыл, что дало бы возможность немцам расширить прорыв по фронту. Однако Коллинс и Риджуэй запротестовали столь решительно, что Монтгомери быстро забил отбой. Я писал Ходжесу: "Хотя Вы уже не находитесь под моим командованием, все же я считаю нужным сообщить, что, по моему мнению, дальнейшее оставление территории на северной стороне арденнского выступа будет чревато серьезными последствиями".
В канун рождества Монтгомери предложил мне на следующий день вылететь к нему в оперативную группу штаба 21-й группы армий для согласования наших планов по ликвидации арденнского выступа. Танки Паттона прорвались на узком участке фронта к Бастони и находились от него всего лишь в 4 километрах. С севера Бастонь отделял от 1-й армии коридор шириной 40 километров. Теперь мы могли держать под артиллерийским огнем три проселочные дороги, проходившие через суженную нами брешь во фронте, по которым противник получал подкрепления и запасы.
Опасаясь, как бы убийцы, посланные Скорцени, не пробрались в город Люксембург, Зиберт разработал сложную систему мер, обеспечивающих мою безопасность. Одной из этих мер было перебазирование моего самолета "С-47" с люксембургского аэропорта на аэродром ночных истребителей, расположенный в 40 минутах езды на автомобиле западнее Этена. Для того чтобы сэкономить время при полете на командный пункт Монтгомери, я дал указание моему летчику Робинсону вылететь из Этена и взять меня в Люксембурге, находящемся на расстоянии двух минут полета от немецких линий. В Люксембурге к нам должны были присоединиться и остальные члены экипажа самолета. Однако Зиберт пронюхал про мой план и решительно запротестовал. Мне пришлось отказаться от своей мысли и мчаться по дороге в Этен, догоняя машину летчика. Не дожидаясь экипажа, изнывавшего от безделья на аэродроме Люксембурга, мы поднялись в воздух с аэродрома Этен на "Мэри К" и, летя на бреющем полете, срезали угол арденнского выступа. Робинсон пилотировал, а мы с Хансеном следили за курсом по карте. Через час мы приземлились на бельгийском аэродроме в Сен-Троне, где нас ждал в машине адъютант Ходжеса майор Вильяме Сильвен, уроженец города Колумбия в Южной Каролине. По дороге к скромному голландскому домику, в котором разместился командный пункт Монтгомери, я позавтракал, съев одно яблоко.
В деревнях, через которые мы проезжали, тротуары были наводнены голландцами в праздничных костюмах.
– Что за праздник сегодня?
– спросил я.
– Рождество, генерал, - ответил мне Хансен.
Я надеялся, что Монтгомери не замедлит поддержать наше наступление ударом с севера, однако оказалось, что английский командующий решил подождать до того момента, когда противник нанесет последний удар. До тех пор пока Монтгомери не был уверен, что противник окончательно выдохся, он решил в наступление не переходить. Разочарованный и подавленный перспективой новой отсрочки, я выехал обратно в Сен-Трон.