Записки солдата
Шрифт:
К 10 июля был, наконец, составлен план, который Торсон назвал "Кобра". Но плану суждено было стать известным как "Прорыв в Нормандии". Это было самое решающее сражение в войне, которую мы вели в Западной Европе.
Прорыв имел важнейшее значение, ибо он сразу же рассеял всякие сомнения в исходе войны. Пока противник сковывал нас на плацдарме, он все еще мог надеяться, что мы вступим с ним в переговоры и заключим мир. Но как только мы прорвались с плацдарма и стремительно двинулись через Францию к германской границе, последние надежды немцев на победу Германии или хотя бы на затяжную войну лопнули как мыльный пузырь.
От груды камней в том месте, где когда-то была старинная крепость Сен-Ло, идет прямая как стрела дорога протяжением 30
По плану "Кобра" противника следовало прежде всего подавить массированными бомбардировками с воздуха на этой площади. Кстати, именно мысль о массированных бомбардировках и заставила меня обратить внимание на дорогу в Перье. Легко распознаваемая с воздуха, она длинной прямой линией отделяла наши позиции от немецких. Бомбардировщики, рассуждал я, могут лететь параллельно этой дороге без опасения, что они не опознают нашу линию фронта.
Согласно плану, после бомбардировки площади с воздуха мы прорывали оборону противника силами двух пехотных дивизий; одна из них расширяла участок прорыва в сторону правого фланга, другая - в сторону левого фланга, вплоть до реки Вир южнее Сен-Ло. Как только оба фланга прорыва будут обеспечены, в прорыв вводились моторизованная пехота и две бронетанковые дивизии. Моторизованная пехота двигалась к Кутансу, в 25 километрах к юго-западу, с задачей захватить в мешок остатки семи германских дивизий, сковывавших Миддлтона. Тем временем танки устремлялись к Авраншу, а оттуда на полуостров Бретань.
Для того чтобы приступить к операции "Кобра", мы должны были сначала вплотную подойти к дороге в Перье. Я сосредоточил корпус Коллинса на узком участке фронта и нацелил его на прямоугольник у Сен-Ло. Корлетту предстояло прорваться в Сен-Ло и захватить этот узел дорог для ввода в прорыв войск второго эшелона, а Миддлтон должен был в это время форсировать болота и быть готовым начать продвижение на Кутанс, как только мы прорвемся через прямоугольник, подвергнутый воздушной бомбардировке.
Командиром корпуса, действующего на главном направлении в операции "Кобра", я наметил самоуверенного и честолюбивого Коллинса. Для осуществления прорыва обороны противника и прикрытия флангов я выделил в его распоряжение 9-ю и 30-ю пехотные дивизии. Затем, чтобы обеспечить стремительность наступления, я расположил во втором эшелоне за ними 1-ю дивизию. К этому времени 1-я дивизия уже больше месяца "отдыхала" на спокойном фронте под Комоном. Для нас не представлял проблемы вопрос о выборе бронетанковых дивизий для ввода их в прорыв, так как у нас всего было только две дивизии: 2-я дивизия, закаленная в боях, и 3-я. Все три дивизии предполагалось перебросить на исходные позиции перед самым началом наступления, да и то лишь ночью при соблюдении тщательной маскировки.
На совещании, состоявшемся за неделю до начала операции "Кобра", Эдди раздраженно заявил, что 9-й дивизии выделена слишком широкая полоса наступления. "Участок прорыва слишком велик даже для двух дивизий", жаловался он.
– Хорошо, в таком случае, как насчет еще одной дивизии?
– спросил я, повернувшись к Коллинсу.
– Вы можете получить 4-ю дивизию.
Эта дивизия только что была отведена с линии фронта на отдых.
Лицо Табби Торсона вытянулось, и я рассмеялся.
–
– Слишком легко, - отпарировал он.
– Теперь мы бросили в бой все, что у нас есть. В резерве не осталось ни одной дивизии, только норвежско-американский батальон - один батальон в резерве на всю проклятую 1-ю армию.
– В Тунисе у нас никогда не было столько войск, - успокоил я Торсона. Что вы еще хотите иметь?
– спросил я, снова обращаясь к Коллинсу.
– Вы получили теперь абсолютно все, кроме моего револьвера.
Коллинс протянул мне руку.
Пока Миддлтон пробивался с боями к Кутансу, 90-я дивизия снова проштрафилась, на этот раз под командой Лэндрама. Передо мной встала задача заменить Лэндрама другим человеком, который мог бы встряхнуть дивизию. С этой целью я принялся за изучение списка бригадных генералов.
Я остановился на фамилиях Реймонда Маклэйна и Теодора Рузвельта (младшего).
Рассматривая кандидатуру Рузвельта, я вспомнил, как мы с Эйзенхауэром еще в Сицилии решили, что, поскольку Тэдди пренебрегает дисциплиной, он, по-видимому, не сможет шагнуть дальше одной звезды.
– Солдаты боготворят Тэда, - объяснял я Айку, - но он слишком мягкосердечен, чтобы командовать дивизией, и мало чем отличается от своих ребят.
Но сейчас 90-й дивизии был нужен не строгий начальник для поддержания дисциплины, а живой и храбрый человек, который мог бы без посторонней помощи вести дивизию в бой и вселить в солдат уверенность. Если кто-либо удовлетворял этим требованиям, то это был именно Тэд Рузвельт. Если ему дать в помощники строгого и требовательного человека, рассуждал я, то через пару недель Тэд сможет повести 90-ю дивизию на бой с немцами.
13 июля почти в полночь я позвонил по телефону в верховный штаб экспедиционных сил союзников, намереваясь сообщить Айку о своей рекомендации. Однако Айк уже лег спать. Тогда я связался с Беделлом Смитом.
– Вы хотите дать 90-ю Тэду?
– кричал он в телефон, не отличавшийся хорошей слышимостью.
– Хорошо, Брэд, я утром поговорю об этом с Айком.
Направить в Вашингтон рекомендацию о назначении Тэда мог только Айк, как командующий театром военных действий.
Беделл позвонил мне на следующий день рано утром. Я еще не садился за завтрак.
– Вопрос относительно Рузвельта решен. Айк одобрил вашу рекомендацию. Кандидатура вполне подходящая.
– Слишком поздно, Беделл, - ответил я.
– Тэд умер от разрыва сердца вчера в полночь.
Об этом мне сообщили по телефону из 4-й дивизии, куда он был прикомандирован. Сердечный приступ начался внезапно, и Тэд, чему было трудно поверить, умер спокойно в своей палатке. Уйдя из 1-й дивизии в Сицилии вместе с Терри Алленом, Рузвельт получил назначение к генералу Анри Жиро в тот момент, когда французы начинали вторжение на Корсику. Там в возрасте 56 лет он принял участие в третьей десантной операции.
В течение осени ему было не по себе среди штабных офицеров и он всем сердцем стремился вернуться обратно туда, где шла настоящая война. Наконец, окончательно истомившись, он написал мне в Англию, умоляя дать ему какую-нибудь работу, связанную со вторжением.
"Если потребуется, я поплыву через Ла-Манш с 105-миллиметровой гаубицей на спине, - писал он.
– Все что угодно, только помогите мне выбраться из этой крысиной дыры".
4-я дивизия еще не была обстреляна, и трудно было предвидеть, как она будет вести себя в наступлении. Если бы Рузвельт находился в первой волне десанта, никто лучше его не возглавил бы штурм побережья. Тэд не ведал страха, он беззаботно прогуливался под огнем, добродушно высмеивал солдат, бросавшихся в укрытия, и подгонял их вперед. Я написал Тэду, что могу предложить ему только одно: высадиться с первой волной десанта 4-й дивизии на участке "Юта" и показать необстрелянным солдатам, как следует вести себя под огнем.