Записки солдата
Шрифт:
Несмотря на предсказание хорошей погоды на понедельник, утро было сырое и тучи покрывали небо. Вместе с Квесада и Торсоном я отправился на джипе к Коллинсу для последней проверки. Я намеревался остаться с ним на время бомбардировки и в первые решающие часы наступления.
К 11 час. 30 мин. большие облака все еще закрывали нашу цель. Тяжелые бомбардировщики поднялись в воздух, но в 11 час. 40 мин. то есть за 20 минут до начала бомбардировки, по радио им было передано приказание вернуться на аэродром. Атака откладывалась еще на 24 часа.
Лишь возвратившись
– Недолет?
– закричал я.
– Но как это могло случиться? Ведь бомбардировщики должны были лететь вдоль дороги на Перье параллельно нашей линии фронта.
– Они летели не этим путем, сэр, - ответил начальник оперативного отдела штаба, - они подходили к цели под прямым углом к линии фронта.
Ли-Маллори явился на командный пункт через несколько минут. Хотя еще не было известно число жертв, он, так же как и я, был страшно огорчен этой ошибочной бомбардировкой.
– Но больше всего меня беспокоит то, - сказал я ему, - что тяжелые бомбардировщики пролетели над нашими головами, вместо того чтобы лететь параллельно дороге на Перье. Я уехал из Стенмора после того, как было ясно договорено, что они будут лететь параллельно этой дороге.
Ли-Маллори не мог подтвердить факт такой договоренности, так как он был вызван с совещания в Стенморе до того, как оно окончилось.
– Если они будут лететь перпендикулярно дороге, - сказал я, - то мы идем на чертовский риск, гораздо больший, чем я мог себе позволить, поскольку мои войска находятся на расстоянии всего лишь полутора километров от цели.
Ли-Маллори обещал немедленно уточнить у командования 8-й воздушной армии курс самолетов.
Он позвонил только в 11 час. 30 мин. вечера. Я в ожидании его звонка сидел в тесной кабине затемненного автофургона, не сводя глаз с часов, висевших над моей койкой.
– Я все выяснил в штабе 8-й, - сказал маршал авиации, - они заявляют, что курс, по которому летели сегодня бомбардировщики, не был случайным. Они планируют выход на цель перпендикулярно нашим позициям над головами наших войск.
– Почему?
– спросил я.
– Ведь они твердо обещали нам, что будут лететь параллельно дороге на Перье. Когда мы выбрали для прорыва именно это место, то, кроме прочих соображений, учитывали также и эту дорогу.
– Оперативный отдел сообщил, - ответил Ли-Маллори, - что для пропуска тысячи пятисот тяжелых бомбардировщиков по узкому коридору, идущему параллельно дороге на Перье, потребуется более двух с половиной часов.
– Если вы будете настаивать на подходе к цели вдоль дороги на Перье, добавил он, - то они, по их словам, не смогут нанести удар завтра.
Оставалось всего несколько часов до того момента, когда экипажи бомбардировщиков должны были получить инструкцию для вылета ранним утром.
Я был поражен и рассержен ответом командования авиации, ибо расценивал его
Как бы я ни был раздражен тем, что планирующие органы ВВС обманули меня, у меня не было другого выхода, как только согласиться с ними или перенести атаку на неопределенный срок. Но мы уже приняли решение и не могли больше оттягивать операцию, не выдав противнику наши намерения.
– Должен ли я передать им, чтобы они начали действовать утром?
– спросил Ли-Маллори.
– У нас нет иного выхода, - ответил я.
– Боши закрепятся на нашем фронте, если мы будем медлить. Но мы идем на ужасный риск. Еще одно неточное сбрасывание бомб может все погубить.
Я задумался на мгновение.
– Хорошо, пусть будет так. Мы будем готовы к переходу в наступление завтра утром.
Когда я рассказал Квесада об изменении плана действий авиации, он был поражен не меньше меня. А когда поступили первые сообщения о приближении самолетов перпендикулярным курсом к нашим позициям, он отказался поверить им. Но после того, как несколько свидетелей подтвердили правильность этих сообщений, Квесада по радио запросил у Бреретона объяснений.
Бреретон и не подумал оправдываться.
– Да, таков был план, - заявил он, и -Брэдли знает об этом.
Бреретон, очевидно, был введен в заблуждение своим штабом. Мне ничего не было известно об этом изменении, пока Ли-Маллори не позвонил через одиннадцать часов после первой бомбардировки. Если бы я знал, я отвел бы свои войска еще дальше в тыл.
В течение всего утра 25 июля воздух дрожал от гула тяжелых бомбардировщиков, пока я волновался у телефона на командном пункте Коллинса. Эйзенхауэр снова перелетел через Ла-Манш, - он хотел быть с нами в момент прорыва. После трех дней отсрочки и неудачной бомбардировки накануне наши нервы были напряжены до предела.
Едва затих грохот разрывов, как начали поступать сообщения о потерях. Торсон протянул мне телетайпные донесения.
– Они снова ошиблись, - сказал он.
– О боже!
– вскричал я.
– Неужели еще один недолет?
Он кивнул головой и стал тщательно изучать сообщения, которые все еще держал в руке. Авиация нанесла серьезные потери 9-й и 30-й дивизиям. Обе дивизии понесли большой урон, и, когда бомбардировщики удалились, в образовавшиеся бреши были спешно брошены резервы.
Позднее в тот же день Коллинс по телефону сообщил мне, что во время бомбардировки был убит Макнейр. Макнейру не везло: в Тунисе он был серьезно ранен во время инспектирования войск, а здесь, приехав в наступавший в первом эшелоне батальон для проверки подготовки, был убит в результате прямого попадания бомбы в окоп.