Записки старого моряка. Калейдоскоп воспоминаний
Шрифт:
Моряки возмущались, подхватывали брошенные короба с рыбой и укладывали в стропы. Один раз, когда работяги оставили недогруженный кар на солнцепёке, уселись за рычаги машины и отвезли в морозильные камеры порта, чем вызвали раздражение и ругань со стороны бригадира грузчиков (формена – морской сленг).
Кубинцы к концу рабочего времени в 18.00 бросали работу, даже если она была недоделана. Скажем, строп с ящиками вышел из трюма и повис над «просветом», но, …конец же рабочего дня, мля, и лебёдчик (к слову, на судовых грузовых устройствах работали тоже докеры) возвращал строп обратно в трюм. На возмущённые замечания технолога, матросов – «рубщиков» (учётчики, счётчики), учитывающих выгруженную с судна рыбу, отвечали односложно – «Трабаха маньяна» (работа завтра). И ничто, …
С учётом таких темпов грузовых работ офицерский состав траулера перешёл на суточное несение вахт. Сутки на вахте и двое суток свободен. Уже в первые дни стоянки моряки осмотрели город и местные достопримечательности. Смотреть, собственно, было не на что.
Местных денег, кубинских песо моряки не получали, всё равно купить здесь на Кубе было нечего. В то далёкое время Куба была очень бедной страной (собственно, она и теперь такая же). Прилавки магазинов были абсолютно пусты. В продуктовых лавках на стеллажах рядами стояли, внимание, трёх литровые банки солёных и маринованных огурцов! Доставленных из братской Страны Советов. Кубинцы – и советские солёные (маринованные) огурцы! Смешно. В общем, всё было бедно и убого.
Бродя по узким, запущенным улицам Гаваны моряки ощущали себя существами из другого мира, словно переброшенными машиной времени из 80-х в пятидесятые годы. Особенно ярко свидетельствовали об этом легковые машины в городе. Все модели были из далёких пятидесятых. Но внешний вид машин был безупречен – все они были ярко выкрашены. Помятые старые кузова тщательно отрихтованы. Чувствовалось, что кубинцы с любовью относятся к ним.
Всё это было объяснимо. Близкий сосед через Флоридский пролив – Соединённые штаты Америки «заботливой рукой» наложил на страну торговое эмбарго в рамках борьбы с «мировым злом» – коммунизмом. Об этом много трудов написано экономистами, социологами и другими экспертами, поэтому останавливаться на этом не будем.
Моряки просто и беззаботно осматривали город, познавая наглядно быт и нравы кубинцев. Несмотря на все внешние негативные впечатления о столице Кубы и об отношении к работе местных докеров, советские моряки не могли не отметить добродушный и весёлый нрав аборигенов.
Абсолютно все кубинцы, с которыми знакомились моряки, выражали своё доброжелательное отношение к ним. Местные жители считали своим долгом «затащить» моряков к себе домой, где щедро «выкатывали» на стол всё, что у них было и обязательно неизменный бутыль тростникового самогона – «кубинского рома». Мутная жидкость желтоватого цвета была «убийственно» крепкой, не менее 50 градусов, а то и все 70! Она быстро развязывала языки собеседникам, и, несмотря на языковый барьер, каким-то немыслимым образом моряки и кубинцы уже через десять минут после «принятия на грудь» живо жестикулируя, весело общались друг с другом. И что характерно, понимали собеседника. Десять минут – это как раз то время, через которое алкоголь начинает действовать.
Особое место в воспоминаниях Игоря оставили фрагментарные сюжеты из жизни вечерней Гаваны. Уже в 18 часов рабочий день заканчивался и многочисленные мелкие магазинчики, и лавчонки закрывались. Это было время, когда спадала утомительная изнуряющая жара и кубинцы мелкими группами собирались в различных подворотнях узких улочек старой Гаваны. Из распахнутых настежь окон домов доносились мелодии латиноамериканской самбы. Пожилые кубинцы сидели за вынесенными из домов столиками, перегораживающими в иных местах проезжие части улиц. У ног, сидящих стояли бутылки местного вина или самогона. Обязательным атрибутом у них, конечно же, были неизменные дешёвые сигары, которыми они неустанно дымили. Курили даже женщины. За столиками на тротуарах шло сражение в домино, и велись неспешные беседы.
Тут же, в квартале молодые парни с девушками подпирали плечами обшарпанные стены домов. Подростки и малышня с громкими криками и смехом
Но вот, кто-то в доме сделал звук радио чуть громче. Переулок и окрестности огласили громкие звуки латиноамериканских мелодий. Молодёжь оживилась. Тела юношей и девушек начали извиваться в такт зажигательной музыки, сначала чуть-чуть, как бы нехотя, но вот, одна пара не выдержала и выскочила на середину дороги и ритмично извиваясь, закружилась в танце. Почин тотчас подхватили другие, и вот уже три – четыре пары выписывали пируэты на дороге и тротуарах. Сидящие за столиками пожилые кубинцы, отставили своё домино и ритмичными хлопками в ладоши с одновременным притопыванием, не вставая со стульев, поддерживали танцоров.
Постепенно танец превратился в своеобразный конкурс – кто лучше и красивее. Вокруг танцующих, теперь уже по очереди, пар образовался круг зрителей. Подбадривающие крики неслись со всех сторон. Смех, крики, веселье царило в квартале. Эти сцены времяпровождения кубинцев отложились в памяти Кондаурова навсегда. Замечательный, не унывающий народ – кубинцы.
Советские моряки, прогуливающиеся по улицам Гаваны и ставшие невольными свидетелями этих домашних, на ходу импровизированных сцен, воодушевлённые зажигательной латиноамериканской музыкой дружно захлопали в конце очередного танца и прокричали дружно: Viva Cuba libre! Viva la revolucion! Viva Fidel! Что тут стало вдруг! Кубинцы повскакивали со своих мест за столиками, все тут же переключили своё внимание на моряков. Обступили их. Загалдели, хлопали по плечам, пожимали руки. Весёлые, смеющиеся, счастливые лица были повсюду.
Мгновение спустя в руках моряков оказались уже стаканы с вином. Пили за дружбу, за Россию, за Фиделя! Не отпускали моряков до позднего вечера. Когда уже душная, влажная тропическая ночь окутала Гавану, счастливых моряков дружно сопроводили в порт и ещё долго у проходной прощались. Обнимали, жали руки, девушки целовали! Нет, этот народ не победить!
Отметили моряки и потрясающую красоту кубинок. Смесь европейских и африканских кровей за столетия произвела потрясающий эффект. Моряки заинтересованными взглядами провожали молодые, полные жизни фигуры кубинок. Шоколадная, чёрная, но не как у коренных африканок, а какая-то чуть осветлённая, скорее, даже дымчатая кожа, проходящих мимо женщин, кокетливо поглядывающих на группу русских моряков, заставляла невольно провожать их взглядами. Кубинки тоже чувствовали внимание молодых мужчин, и походка их тут же менялась. Они подтягивались, начинали по-особенному переставлять стройные ноги так, что их бёдра начинали, как казалось морякам, призывно «играть». Несомненно, они осознавали свою сексуальность и привлекательность.
Что ещё отметил Кондауров во время пребывания в Гаване, так это полное отсутствие, где бы то ни было портретов здравствующего на тот период Фиделя. Баннеров с героями революции Че Геварой и Камилом Сьенфуэгосом было везде предостаточно. Они были и на стенах домов, и в витринах магазинов, и в офисах Капитании порта, везде. А вот портретов Фиделя нигде не было видно. Это в какой-то степени поразило Игоря, привыкшего к советской действительности на Родине, где портреты членов Политбюро и генсека были выставлены там и сям, к месту и не к месту. Здесь же, на Кубе, народ отдавал дань памяти только павшим героям революции. Это было ново и не привычно.
Стоянка в Гаване и выгрузка продолжалась ни шатко, ни валко. Дни текли, прогулки по Гаване наскучили. И моряки открыли для себя новое развлечение – пляжи Кубы!
В самой Гаване пляжей нет. Со временем моряки узнали, что к востоку от столицы расположилась цепочка пляжей, общей протяжённостью около 20 км. Они так и называются – «восточные пляжи» (Playas del Este). В первые же дни моряков на автобусе, любезно предоставленном обществом «Кубинско-Советской дружбы» отвезли на пляж Бакуранао (Bacuranao), расположенному в 12 км. от Гаваны. Пляж морякам понравился однозначно, благо сравнить всё равно было не с чем, других-то мест им не предлагали. Кубинцы ещё говорили что-то про пляж Варадеро, который моряки посетили чуть позже.