Записки судового врача
Шрифт:
– Так зачем же вы к ней вообще полезли? Ну что за люди, ума вообще нету...
– проворчал охранник, снимая с пояса связку ключей.
– А с тобой, Гайде, разговор будет отдельный. Раз уж с тобой нельзя ни о чем договариваться, и вести себя по-хорошему ты не умеешь...
На улицу Алваро Триз вышел в приподнятом настроении, буквально сияя, как новенький золотой. Там же в сгустившихся сумерках от стены отделились две фигуры, явно ожидавшие пирата, присоединились к нему, и между ними троими завязался оживленный разговор. А, не успев далеко отойти, в круге
– А ну-ка, стой, коротышка!
– скомандовал Алваро, преградив путь судовому врачу и посмотрев на него сверху-вниз.
– Что ж ты выглядишь таким знакомым... Второй раз вижу, а уже примелькался. А почему же без цветов?
– поинтересовался Триз в своей обыденной манере. В чем, в чем, а в отличной памяти ему отказать было нельзя.
– А я вас без шляпы сразу и не признал...
– на свой страх и риск парировал Ларри.
– Эклектика уже вышла из моды?..
– Эй, кэп, это он вас "эпилептиком" назвал?
– возмутился один из сопровождавших пирата парней.
– Может, ему того, врезать разик - пущай не умничает?..
– Нет-нет, что вы! Ни в коем случае, не надо "того". Не трогайте нашего маленького рыжего друга, - великодушно предупредил едва не свершившуюся расправу капитан.
– Не забывайте, что мы сейчас должны быть добродетельны и честны, как невеста, которая убеждает жениха в своей девственности. Иди своей дорогой, рыжий, - "смилостивился" Алваро, - ...на этот раз. Но если будешь не по делу возникать вокруг своей капитанши, не удивляйся, если и с тобой вдруг случится что-нибудь нехорошее.
Ларри был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе смачно выругаться, и слишком осмотрителен, чтобы продолжать дерзить. Поэтому он нашел "золотую середину".
– Хорошего вечера, - отчеканил он, давая понять, что на этом разговор окончен. Разминувшись с этой форменной шайкой, Лауритц вошел в здание и машинально повторил свое пожелание хорошего вечера уже охране, и в уже более любезной форме. Когда же он спустился по узкой лестнице на нижний уровень, куда его без особого энтузиазма, но все-таки допустили, то столкнулся нос к носу с немолодым солдатиком в синем мундире.
– Вечер добрый, сэр, - поприветствовал служивый.
– Мы врача не вызывали.
– В этом могу за вас только порадоваться. Но я здесь не как врач, я хочу повидать Шивиллу Гайде. Пожалуйста, если дозволено.
– Вы уверены, что хотите ее видеть?
– с усталой иронией в голосе поинтересовался солдат.
– Она вон одному посетителю чуть уже шею не свернула.
– Я уверен.
– Ну, тогда давайте, сэр. Скажите только, как вас звать?
– Лауритц Траинен.
– Хорошо, входите, доктор Траинен. Если что - зовите, я буду стоять здесь в проходе. Всегда к вашим услугам...
Уж больно явно прозвучал в последней фразе сарказм, но доктор и так искренне надеялся, что охрана ему не понадобится. Завернув в слепой отросток тюремного коридора, где одна напротив другой располагались всего две камеры, в одной из
– Шивилла?..
– негромко окликнул лекарь.
Девушка нехотя пошевелилась, приподнялась на своем аскетичном ложе и повернула голову в сторону говорившего, по-кошачьи щурясь.
– Кто здесь?
– кто еще посмел нарушить ее покой?
– Это я, Лауритц.
– Ах, явился, не запылился...
– протянула она, возвращая себе лежачее положение.
– Капитан...
– сердце судового врача на мгновенье болезненно сжалось, а затем задало такой ритм, от которого он кому-нибудь из своих пациентов уже мог бы прописать что-нибудь успокоительное.
– Как вы? Мы можем здесь свободно разговаривать?..
– Можем, отчего нет... Здесь никто не подслушивает...даже жаль.
– Вы в порядке? Они вас не...
– Что? Не обижали, не пытали, не насиловали всем скопом?.. Нет, ничего такого, - быстро ответила она тоном человека, которому умышленно скверно удается деланная беззаботность.
– Только разговоры разговаривали. Умереть от одиночества мне здесь точно не дадут. И с голоду не помру, и не в стойле, вроде, ночую...
– Ну, и то хорошо... А еще здесь прохладней, чем на улице, это даже, в некотором роде, приятно...
– Нравится? Может, хочешь поменяться со мной местами?
– грубо оборвала она его, повысив голос до тона, который не предвещал ничего хорошего.
– Прости...те, - прикусил язык Ларри.
– Нет, я совсем ничего такого не хотел... Я вообще меньше всего хотел, чтобы вы здесь оказались...
– Кто ты такой, Ларри?
– неожиданно спросила Гайде, уставившись прямо на собеседника, и ее глаза блеснули из тени.
– Ну, как же... Лауритц Траинен, доктор медицины. Ваш судовой врач...если я, конечно, еще не разжалован. И ваш друг, смею надеяться...если еще имею право им называться.
– Ой ли! Кто ты такой и откуда взялся? Откуда свалился на мою голову...может, тебя подослал кто? Это диверсия, заговор против меня?.. Неужели я действительно плохо разбираюсь в людях...
– слова ее и сопровождающий их взгляд, уже не обвиняющий и не гневный, а презрительно-разочарованный, каким девушка могла бы окинуть скверно построенный корабль или неспелый манго, оказались оскорбительней пощечины.
– Отродясь не видела еще людей, которые вот так одним движением с легкостью создавали бы вокруг себя столько неприятностей. Ты ведь знаешь, моряки - народ суеверный, и если на судне заводится что-то, что, как им кажется, приносит неудачу, от этого очень быстро избавляются.