Записки у изголовья (Полный вариант)

Сэй-Сёнагон

Нам так хотелось спать, что мы уснули сразу, ни о чем не позаботившись. Опочивальня наша находилась [25] в западной галерее Восточного павильона. Скользящая дверь вела оттуда во внутренние покои, но мы не заметили, что она не заперта.

Наримаса, как хозяин дома, отлично это знал. Он приоткрыл дверь и каким-то чужим, охрипшим голосом несколько раз громко крикнул:

— Позвольте войти к вам, можно?

Я проснулась, гляжу: позади церемониального занавеса ярко горит высокий светильник, и все отлично видно.

25

Дом знатного человека представлял собой ансамбль зданий, ориентированных по частям света. Главный вход находился всегда с южной

стороны, — следовательно, северные покои помещались в глубине дворца. Деревянный одноэтажный дом стоял на столбах. Столбы вверху и внизу соединялись при помощи четырехугольных балок — «нагэси». На нижних нагэси часто сидели, как на скамьях. Такие рамы были необходимы, чтобы навесить легкие перегородки: скользящие панели, щиты, шторы, занавеси и т. д. В большом ходу были ширмы и всевозможные экраны. Вокруг дома шли узкие террасы и более широкие, с балюстрадами. К ним примыкали «хисаси» — длинные комнаты вроде галерей, под самым скатом крыши. Именно в них обычно помещались фрейлины, для господ отводились внутренние покои. Флигели и павильоны соединялись между собой галереями и переходами. Кровли покрывали черепицей или кипарисом. На отлакированном до блеска полу расстилались циновки. Пол был предметом особой заботы, ведь на нем сидели и спали. В большом ходу были решетчатые щиты (ситоми), пропускавшие свет и воздух, но непроницаемые для чужих глаз. Верхняя створка их могла подниматься. Ситоми играли роль наружной перегородки (вместо стен и окон), а также садовой ограды. Во дворе разбивали сад, устраивали пруд с островом и перекидывали мостики. Очень ценились декоративные деревья.

Наримаса говорит с нами, приоткрыв дверь вершков на пять. Вид у него презабавный!

До сих пор он никогда не позволял себе ни малейшей вольности, а тут, видно, решил, что раз мы поселились в его доме, то ему все дозволено.

Я разбудила даму, спавшую рядом со мной.

— Взгляните-ка! Видели ли вы когда-нибудь нечто подобное?

Она подняла голову, взглянула, и ее разобрал смех.

— Кто там прячется? — крикнула я.

— Не пугайтесь! Это я, хозяин дома. Пришел побеседовать с вами по делу.

— Помнится, речь у нас шла о воротах в ваш двор. Но дверь в наши апартаменты я вас не просила открывать, — сказала я.

— Дались вам эти ворота! Дозвольте мне войти в ваши покои. Можно, можно?

— Нет, это возмутительно! Сюда нельзя, — со смехом заговорили дамы.

— А! Здесь и молоденькие есть! — И, притворив дверь, он удалился.

Раздался дружный хохот.

Уж если он решился открыть дверь в нашу опочивальню, то надо было пробраться к нам потихоньку, а не испрашивать дозволения во всю силу голоса. Кто бы откликнулся ему: пожалуйста, милости просим? Что за смехотворная нелепость!

На другое утро я рассказала императрице о ночном происшествии.

Государыня молвила с улыбкой:

— Никогда не слышала о нем ничего подобного. Верно, он был покорен твоим остроумием. Право, жаль его! Он жестоко терпит от твоих нападок.

Императрица повелела приготовить парадные одежды для прислужниц маленькой принцессы. [26]

— А какого цвета должно быть, как бишь его, «облачение», что носят они поверх нижнего платья? — осведомился Наримаса.

26

Осако, дочь императрицы (род. в 996 г.)

Общему смеху конца не было.

— Для принцессы обычная посуда не годится. Надо изготовить «махонький» подносик и «махонькие» чашечки, — сказал Наримаса.

— Да, — подхватила я, — и пусть ее светлости прислуживают девушки в этих, как бишь их, «облачениях».

— Полно, не насмешничай, это недостойно тебя. Он человек честный и прямой, — вступилась за него государыня. Как чудесно звучали в ее устах даже слова укоризны!

Однажды, когда я дежурила в покоях императрицы, мне доложили:

— С вами желает говорить господин управитель.

— Что он еще скажет, чем насмешит нас? — полюбопытствовала императрица. — Ступай поговори с ним. Я вышла к нему. Наримаса сказал мне:

— Я поведал брату моему тюнагону [27] историю с Северными воротами. Он был восхищен вашим остроумием и стал просить меня устроить встречу с вами: «Я бы желал

при удобном случае побеседовать с нею».

Наримаса не прибавил к этому ни одного двусмысленного намека, но у меня сердце замерло от страха. Как бы Наримаса не завел речь о своем ночном визите, чтобы смутить меня.

27

Члены Государственного совета носили звания: дайнагон (старший советник), тюнагон (второй советник), сёнагон (младший советник). Дайнагон и тюнагон — высокие чины, вроде тайного советника, сёнагон — не выше титулярного советника.

На прощанье он бросил мне:

— В следующий раз я погощу у вас подольше.

— Что ему было нужно? — спросила императрица. Я без утайки пересказала все, о чем говорил мне Наримаса.

Дамы со смехом воскликнули:

— Не такое это было важное дело, чтобы вызывать вас из апартаментов государыни. Мог бы, кажется, побеседовать с вами в ваших собственных покоях.

— Но ведь Наримаса, верно, судил по себе, — заступилась за него императрица. — Старший брат, в его глазах высший авторитет, с похвалой отозвался о тебе, вот Наримаса и поспешил тебя порадовать.

Как прекрасна была государыня в эту минуту!

9. Госпожа кошка, служившая при дворе [28] …

Госпожа кошка, служившая при дворе, была удостоена шапки чиновников [29] пятого ранга, и ее почтительно титуловали госпожой мёбу. [30] Она была прелестна, и государыня велела особенно ее беречь.

Однажды, когда госпожа мёбу разлеглась на веранде, приставленная к ней мамка по имени Ума-но мёбу прикрикнула на нее:

28

Кошки в тогдашнюю пору были ещё редким зверем и очень ценились, их ввозили с материка. Известно, что роды одной из любимых кошек императора Итидзё сопровождались молебствиями и ритуальными обрядами.

29

Шапка чиновника — часть церемониального наряда. Такую шапку носили чиновники пятого ранга и ниже. Она делалась из прозрачного шёлка, к шапочке с плоской тульей прикреплялись сзади две ленты: одна — торчащая в виде крыла, другая — ниспадающая на спину.

30

Звание фрейлины среднего ранга.

— Ах ты негодница! Сейчас же домой!

Но кошка продолжала дремать на солнышке. Мамка решила ее припугнуть:

— Окинамаро, где ты? Укуси мёбу-но омото!

Глупый пес набросился на кошку, а она в смертельном страхе кинулась в покои императора. Государь в это время находился в зале утренней трапезы. Он был немало удивлен и спрятал кошку у себя за пазухой.

На зов государя явились два куродо — Тадатака и Нарннака.

— Побить Окинамаро! Сослать его на Собачий остров сей же час! повелел император.

Собрались слуги и с шумом погнались за собакой. Не избежала кары и Ума-но мёбу.

— Отставить мамку от должности, она нерадива, — приказал император.

Ума-но мёбу больше не смела появляться перед высочайшими очами.

Стражники прогнали бедного пса за ворота. Увы, давно ли сам То-но бэн [31] вел его, когда в третий день третьей луны [32] он горделиво шествовал в процессии, увенчанный гирляндой из веток ивы. Цветы персика вместо драгоценных шпилек, на спине ветка цветущей вишни, вот как он был украшен. Кто бы мог тогда подумать, что ему грозит такая злосчастная судьба.

31

Начальник куродо и цензор. Стоял во главе дворцового штата прислуги. Речь идёт о Фудзивара Юкинари (911–1027), близком друге Сэй-Сёнагон.

32

Один из пяти «сезонных праздников». В современной Японии праздник девочек.