Записки Видока
Шрифт:
В то время в Париже промышляла шайка беглых каторжников, ежедневно совершавших кражи и грабежи совершенно безнаказанно. Многие из них неоднократно бывали арестованы и потом выпущены на волю за недостатком улик. Упорно отрицая свою вину, они долгое время насмехались над правосудием, которое не могло ни уличить их на месте преступления, ни представить против них веских доказательств. Чтобы накрыть шайку, необходимо было знать место, где они укрывались, но они так искусно прятались, что никому не удавалось напасть на след. В числе этих личностей был некто Франсуа, который, прибыв в Форс, первым своим долгом счел обратиться ко мне с просьбой дать ему десять франков для игры в пистоль; я поспешил удовлетворить его просьбу. С тех пор он постоянно подходил ко мне и, тронутый моей щедростью, доверился мне.
Арестованный за
Эти сведения были вполне достоверны, но трудно было воспользоваться ими, не скомпрометировав себя перед Франсуа, который открыл свою тайну одному мне и поэтому тотчас мог заподозрить меня в измене; впрочем, это мне удалось. Полиция устроила дело так, как будто ее действиями руководила случайность. Полицейские вошли в сношения с одним из жильцов того дома, где жил Франсуа; тот обратил внимание домохозяина, что около трех недель незаметно было никакого движения в квартире мадам Бертран. Вытекала необходимость предупредить комиссара, затем началось следствие в присутствии свидетелей и обнаружение множества краденых вещей в квартале, наконец, конфискация инструментов, использовавшихся при кражах. Франсуа был приведен в квартал и опознан всеми соседями. Хотя он настаивал на том, что это ошибка, присяжные решили иначе, и он был приговорен к тюремному заключению на восемь лет.
В мою камеру вскоре поместили сына одного версальского виноторговца, Робена, который имел связи со всеми плутами столицы и в разговоре, со мной сообщил драгоценные сведения об их прежнем образе жизни и планах на будущее. Благодаря ему я накрыл беглого каторжника Мардаржана, который был обвинен только в дезертирстве. Этого молодца приговорили к заключению на 24 года. Благодаря общим воспоминаниям мы скоро свели знакомство; он указал мне многих старых знакомых из числа заключенных, и мне посчастливилось удержать на галерах субъектов, которых правосудие, за неимением достаточных улик, может быть, снова допустило бы в общество. Никогда еще не было сделано столько важных открытий, как те, которые ознаменовали мой дебют на службе в полиции.
Пребывание мое в Бисетре и в Форсе продолжалось двадцать один месяц. Обожаемый ворами, пользуясь уважением самых отъявленных бандитов, я мог всегда рассчитывать на их преданность и поддержку. Все они для меня готовы были идти в огонь и воду. В доказательство этого скажу, что в Бисетре Мардаржан несколько раз дрался с заключенными, осмелившимися сказать, что я вышел из Форса, чтобы служить полиции.
Господин Анри не преминул сообщить префекту полиции о многочисленных разоблачениях, сделанных благодаря моему усердию и смышлености. Этот чиновник, считая, что на меня можно положиться, согласился положить конец моему заключению. Были приняты все меры, чтобы арестанты не подумали, что меня нарочно выпустили на свободу. За мной пришли в Форс и увели оттуда, не упустив из виду ни одной предосторожности. На меня надели наручники и посадили в плетеную тележку, однако условлено было, что я убегу дорогой, что я, конечно, и исполнил. В тот же вечер вся полиция была поставлена на ноги. Этот побег наделал много шуму, в особенности в Форсе, где друзья мои долго праздновали мое освобождение веселыми попойками: они пили за мое здоровье и желали мне счастливого пути!..
Страшные преступления
Введение
Требуется немало искусства, чтобы заинтересовать читателя воображаемыми личностями и нагнать страху рассказом о вымышленных преступлениях. Впрочем, не все ценят подобную литературу, и всегда найдутся
Наш рассказ не роман, а своего рода протокол, переданный свидетелем. Не столь давно в тюрьмах политических заключенных зачастую смешивали с убийцами. Что из этого вышло, я отразил в своих заметках, которые и представляю на суд читателя. Понятно, что здесь встретятся и весьма нелицеприятные картины, однако, как бы ни была развращена душа преступника, в ней не гаснет искра человечности, и даже самые отъявленные злодеи, не испытывающие страха ни перед Богом, ни перед смертью, боятся общественного мнения и сохраняют любовь к семье. В этом много утешительного для социума. В этом же и заключаются мораль и оправдание моей рукописи [21] .
20
От франц. assises — «сидящие». Суд присяжных, решающий в Англии судебные и уголовные дела, а во Франции — только уголовные.
21
Автор, Эжен Видок, ведет повествование от третьего лица.
Часть первая
Итак, мы в 1835 или в 1836 году. Три часа утра. В дверь раздается звонок. «Что за черт?» — проносится у меня в голове.
— Кто там? — спрашиваю я.
— Друг, желающий немедленно поговорить с вами, — слышу я в ответ.
— Похоже, — говорю я себе, — этому другу не спится. Ну что ж, посмотрим, кто там…
Я открываю дверь и вижу перед собой трех господ, один из которых, опоясанный трехцветным шарфом, заявляет:
— Я — комиссар полиции. Господин N. — это вы?
— Да, сударь.
— В таком случае, согласно имеющемуся у меня предписанию, я должен вас арестовать. Прошу вас проследовать за мной.
— Могу ли я узнать, за что?..
— Вот, читайте.
Меня обвиняли в заговоре против государства. Что я мог на это ответить? Я быстро оделся; под ворчание привратника мы спустились по лестнице. У ворот нас ожидал фиакр. По пути к префектуре никто не проронил ни слова. Мы прибыли в присутственное место. Закончив с освидетельствованием, меня препроводили в Депо. Между тем рассвело. После обыска и еще некоторых формальностей я вошел в большое помещение, где уже находилось несколько человек. Их только что подняли с походных постелей, чтобы подмести и убрать это милое местечко, служащее то дортуаром [22] , то столовой, то рекреационной залой. Я осматриваюсь, и меня поражает сделанная огромными буквами надпись: «Смерть изменникам!»
22
Дортуар — спальня.
Для верности рассказа мне порой придется прибегать к словам арго, поэтому я считаю нелишним объяснить их значение. Это наречие впервые появилось в городе Туре, где, впрочем, французский язык всегда отличался чистотой, так что происхождение это довольно странно. Один французский король приказал проводить ежегодные ярмарки в этом городе, и мясники, чтобы выиграть торг, изобрели своего рода тайную лигу и специальный язык, откуда и произошло арго; это придумка воров и мошенников, так хорошо описанных Виктором Гюго. По мере появления в тексте этих странных выражений я буду объяснять их; в них заключена невероятная экспрессия и даже поэзия.
Под надписью «Смерть изменникам!» крест-накрест были изображены два кинжала, а ниже — шила, или инструментарий воров: так называемый классический ломик — нечто вроде рычага, без которого не обойтись при краже со взломом; отмычка — не что иное, как фальшивый ключ.
Едва я вступил в Депо, как ко мне подошли двое его обитателей — один маленький, худой, но коренастый, а другой — гигант, но на вид весьма благодушный и сдержанный. Это были старший и его помощник.