Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического
Шрифт:
Еще в июне 1920 года Иоффе писал Эренфесту (в надежде, что письмо ему передаст Неменов – почта не действовала из-за блокады Советской России): «…все физики сконцентрированы в двух институтах – Рентгеновском (моем) и Оптическом (Рождественского), а в Москве Биофизики (Лазарева) и Университетском (Романов). В каждом человек по 20». Работали много, но сделали, по оценкам А.Ф., мало – из-за голода, необходимости организовывать работу, строить мастерские.
Главная беда, по мнению Иоффе, отсутствие в течение нескольких лет научной литературы. Он даже не подозревал, насколько был прав: когда А.Ф. приехал в Европу и познакомился с опубликованными там результатами, оказалось, что многое из того, что они сделали или только
В окно, пробитое в Европу Неменовым, следующим попал Иоффе. Но к нему захотели присоединить Рождественского (от ГОИ) и Крылова от АН, а Капицу Иоффе захотел присоединить сам. Не было возможности не только получить деньги, но и визы – на Западе, кроме всего, боялись красных агитаторов, а Россия продолжала оставаться в блокаде. Благодаря тому, что Иоффе в Европе работал четыре года, а затем каждое лето до начала войны ездил туда заниматься наукой, визу он получил первым. Об успешной поездке Иоффе рассказано в книге [Сом 66].
Одним из результатов его поездки, кроме получения литературы, закупки приборов и аппаратуры, было спасение Капицы от депрессии. Зимой 1919/1920 года умерли от испанки его отец, жена и двое детей.
Весной 1919 года был расстрелян отец жены К.К. Черносвитов, были опасения, что Капица сам хочет уйти из жизни. Правда, к этому времени Капица уже несколько оправился, о чем свидетельствует его активная работа на физмехе (член Президиума), а также то, что он убедил Кустодиева создать его знаменитый двойной портрет с Семеновым. По легенде он сказал художнику, что знаменитые люди, которых он портретировал, уже стали знаменитыми и без него, а вот они с Семеновым станут знаменитыми в будущем, подтверждая его прозорливость. Платой за портрет был мешок пшена и петух, заработанные Капицей починкой электропривода владельцу мельницы под Питером.
Кустодиев. Капица и Семенов 1921 г.
Иоффе взял Капицу в Европу в качестве менеджера для закупки приборов и намеревался оставить его на зиму у Резерфорда. Ни в Германию, ни в Голландию, где это было сделать легче, Капицу не пустили. Иоффе Резерфорда не знал и на английском не говорил.
По легенде, рассказанной самим Капицей, когда Резерфорд отказался его принимать (в лаборатории уже тридцать человек), Капица спросил, какова точность экспериментов в его лаборатории. «Три процента» – ответил новозеландец. «Так Вы меня и не заметите – я укладываюсь в допуск» сказал Капица. Резерфорд оценил юмор и оставил его в лаборатории.
На самом деле все было сложнее. Во-первых, Капицу оставляли на практику, за которую нужно было платить, и не мало, в валюте. Этот вопрос удалось решить с помощью Красина – торгпреда в Лондоне. Капица, пока ждал Иоффе в Англии, уже работал на него – был зачислен в торгпредство. Капица был знаком с Красиным – проходил практику на радиотелеграфном заводе Сименса [28] под руководством Л.И. Мандельштама летом 1917 года. Л.Б. Красин являлся директором всех заводов «Сименса-Шуккерта», а Леонид Исаакович состоял научным консультантом фирмы в 1915-1917 годах и преподавал в Политехническом.
28
Позднее завод им. Козицкого на Васильевском острове.
Красин, в свою очередь, знал отца Капицы – инженер-генерал-майора, строителя Кронштадтских фортов, для связи которых со штабом флота в Петербурге фирма «Сименс и Гальске», в которой работал Красин, прокладывала чуть ли
Во-вторых, Иоффе все-таки упросил Резерфорда оставить Капицу в лаборатории [29] , хотя у того и оставались сомнения в том, не будет ли Капица агитировать за советскую власть, вместо того, чтобы учиться. Иоффе за него поручился. Агитировать за советскую власть у Капицы ни оснований, ни желания не было.
29
«Был в Кембридже у Томсона и Резерфорда, последний пригласил меня к чаю и согласился принять в свою лабораторию Капицу. Красин согласился оставить его здесь для научной работы». Из письма Иоффе жене Вере Андреевне, 13.07.1921 из Лондона [Сом].
Вернемся к физтеху. С 1921 отдел вырос: в него пришли Г.А. Гринберг (студент, а потом первый выпускник физмеха), Я.Г. Дорфман, Н.Н. Семенов, Л.С. Термен, В.Г. Хлопин и другие. Научных сотрудников стало 53 человека, а вместе с обслуживающим персоналом – 73.
В конце октября 1921 года, после возвращения Иоффе из Европы, Неменов и Иоффе обратились в Наркомпрос с предложением разделить Рентгенологический и радиологический институт на три.
Как писал Неменов [Сом.66], «Физико-технический отдел развивался и в значительной степени уклонялся от первоначально поставленных задач в сторону других областей физики и техники. Ввиду этого, а также вследствие отдаленности отделов друг от друга, решили преобразовать отделы в два самостоятельных института, сохранив научную связь». Старое название осталось за медико-биологическим отделом, а физико-техническое отделение получило название «Физико-технический Рентгенологический институт» – Иоффе еще боялся отрываться от второго – медицинского смысла – в названии.
Так как медикам физики были все-таки нужны – для изучения в пограничной с биологией области рентгеновского излучения и радиоактивности, то во главе физической и радоновой лабораторий института Неменова со старым названием стал П.И. Лукирский.
Радиевый отдел после смерти Коловрат-Червинского находился в составе физико-технического отдела и его отдали в создаваемый В.И. Вернадским институт. Он вошел в его состав, дав ему свое имя и сотрудника – заместителя Вернадского по науке В.Г. Хлопина, ставшего вскоре директором института.
Неменов добывал радий для лечения раковых заболеваний не с Радиевым институтом – там еще этого не умели, да и месторождения урана только еще осваивались, а за миллион золотых рублей купил 1(один) грамм радия в Европе с помощью еще функционировавших больничных страховых касс. Неменов с Иоффе не рассорился – А.Ф. выручил его в критический момент в конфликте с Верховским, взяв на себя ответственность за организацию института в 1918 году и став его первым президентом. А Иоффе помнил его предложение о создании физико-технического отдела с ним во главе и опекал его сына, ставшего хорошим физиком в Физтехе. Помогал он и Д.В. Скобельцыну – сыну В.В. Скобельцына, впоследствии известному физику, директору ФИАНа и еще более известному общественному деятелю (председателю Комитета по международным Ленинским премиям мира).
29 ноября 1921 года раньше считалось официальным днем рождения Государственного физико-технического рентгенологического института (ГФТРИ) – знаменитого Физтеха. Его директором был назначен академик Иоффе – пост, который он бессменно занимал до декабря 1950 года.
В собственное здание институт переехал только в 1923 году после ремонта и перестройки под научное учреждение находившегося напротив Политеха здания «убежища для престарелых и неимущих дворян». В ремонте и добыче материалов участвовали все. Заметный вклад внес Н.Н. Семенов – зам. директора института по хозчасти.