Записки жандарма
Шрифт:
А навстречу министру, один за другим, с интервалами спокойно шли с бомбами направленные Савинковым трое боевиков. Недалеко от моста через Обводный канал, на перерез карете свернул с тротуара некто в железнодорожной форме со свертком под мышкой. Он у кареты. Он видит пристальный угадывающий судьбу взгляд министра. Взмах руки – сверток летит в карету, раздается взрыв.
Министр убит. Убит и кучер и лошади. Блиндированная карета разнесена в щепы. Бросивший бомбу Егор Сазонов [148] сбит с ног охранником-велосипедистом и ранен взрывом.
148
[148] Сазонов, Е. С. (1880 – 1910). Из купеческой семьи. В 1901 году примкнул к революционному движению. В 1902 году был арестован за хранение нелегальной литературы и, просидев полтора года в одиночке, выслан в Восточную Сибирь на 5 лет. По дороге Сазонов бежал и перебрался за границу. Там он вступил в «боевую организацию» партии социалистов-революционеров. 15 июля 1904
См. «Памяти Егора Сазонова» Изд. «Земля и Воля». М. 1917 г. «Е. Сазонов». Материалы для биографии с предисловием Мельгунова. М. Изд. «Голос Минувшего» 1919 г. «Письма Егора Сазонова». Изд. «Каторга и ссылка». 1925 г. [С. 252]
Сазонов, которому тогда было двадцать пять лет, сын богатого купца, окончил Уфимскую гимназию и в 1901 году был исключен за беспорядки из Московского университета. В 1902 году он был привлечен к дознанию за участие в революционной организации в Уфе и сослан на пять лет в Якутскую область, откуда скрылся за границу, где и вошел в боевую организацию. За убийство министра он был сослан на каторгу, где покончил самоубийством.
Получив телеграмму об убийстве министра, я задержался с отъездом. Я повидался с сотрудниками и убедился, что Киев к убийству непричастен. Послав телеграмму о том в департамент, я уехал в отпуск. Но не прошло и недели, как меня вернули с Волги телеграммой, которая говорила о причастности к убийству Плеве именно Киева.
Оставив жену, я помчался к месту службы. Оказалось следующее. После увольнения Зубатова, в департаменте полиции вошел в большую моду прежний сотрудник-марксист, потом чиновник, Михаил Иванович Гурович, из евреев. Журнальный мир знал его по «Началу». Для конспирации он надел темные очки и из рыжего перекрасился в жгучего брюнета, что подало повод дружившему с ним ротмистру Комиссарову [149] спросить его однажды в гостинице, где тот жил: – «А что, Михаил Иванович, вы и голову свою выставляете для чистки ежедневно за дверь с сапогами?» Они поссорились и долго не разговаривали.
149
[149] Комиссаров, М. С. – жандармский полковник, служил а артиллерии в Вильне, где входил в революционную офицерскую организацию. Потом поступил в корпус жандармов: был помощником начальника Московского охранного отделения, начальником Пермского губернского жандармского управления, чиновником особых поручений при департаменте полиции. Организовал нелегальную типографию в департаменте полиции, где и печатал погромную литературу. По назначению Белецкого заведывал охраной и наблюдением над Распутиным.
См. Показания Комиссарова следственной комиссии Временного Правительства. Падение царского дома. Том II. [С. 253]
Гурович был болтлив, считал себя знатоком по всем социальным вопросам, но определенного мнения не имел ни по одному из них. В портфеле у него всегда было наготове несколько докладов на злободневные темы и за и против. Какого взгляда держится начальство, тот доклад и подается. Так говорили. Товарищ министра внутренних дел генерал Валь очень благоволил к нему и считал его серьезной величиной.
Вот этот-то Гурович после убийства Плеве принял какое-то участие в розыске около раненого Сазонова. Он слушал бред Сазонова, сидя около его кровати. В бреду он разобрал некое имя и решил, что то был некий господин X. из Киева. Киевлянина того арестовали и в кандалах доставили в столицу. Но вышел конфуз. Киевлянин тот, хотя и принимал участие в работе, но доказал полную невиновность в деле Плеве, и был освобожден. Таково было усердие Гуровича.
Но в то время как власти метались, разыскивая главных виновников убийства в Петербурге, главный его организатор – Азеф справлял свой триумф в Швейцарии. В день убийства он находился в Варшаве, ожидая телеграммы о результатах покушения. Узнав об убийстве, он в тот же вечер выехал в Вену, откуда и послал Ратаеву какую-то пустую телеграмму, устанавливающую, однако, его алиби.
Из Вены Азеф проехал в Швейцарию, где под Женевой происходил в то время съезд заграничной организации партии социалистов-революционеров [150] . Азеф был встречен как триумфатор. Сама «бабушка» русской-революции, ругавшая его за глаза «жидовской мордой», поклонилась ему по-русски до земли. Бывшие же на съезде эсеры справили убийство Плеве такой попойкой, что дело не обошлось без вмешательства полиции.
150
[150] Съезд заграничных организаций партий социалистов-революционеров происходил 15 июля 1904 года в Швейцарии, вблизи Женевы, в деревне Германе. Съезд обсуждал партийную программу. Когда получилось известие об убийстве Плеве, собравшиеся отпраздновали событие слишком шумной вечеринкой, чем привлекли к себе внимание местной полиции. Вследствие этого съезду пришлось прервать свои занятия. [С. 253]
В это же
– Что Куропаткин [151] , – сказал он мне однажды, ухмыляясь и махнув безнадежно рукой, а затем продолжал: – Есть там на Востоке старый солдат Линевич [152] . Вот ему и надо приказать и сделает все, что надо, а этот… – и опять тот же красноречивый безнадежный жест. – Я уже старый, больной человек, меня там не слушают… а вам, молодому, это надо знать.
151
[151] Куропаткин, А. Н. (род, в 1848 г.) – генерал от инфантерии, был начальником штаба у Скобелева при завоевании Туркестана, потом военным министром с 1898 по 1904 г. С этой должности назначен командующим Маньчжурской армией, затем главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действовавшими против Японии. 3 марта 1905 года смещен с этой должности и назначен командующим I Маньчжурской армией. Принимал участие в империалистической войне 1914 – 17 г.г., не играя видной роли. После революции 1917 года учительствовал в деревне у себя на родине.
См. «Русско-японская война». Из дневников А. Н. Куропаткина и Н. П. Линевича. Изд. Центрархива. 1925 г. «Дневник А. Н. Куропаткина» с предисловием М. Н. Покровского. Нижполиграф. 1923 г. «Записки ген. Куропаткина». Берлин 1909 г. [С. 253]
152
[152] Линевич, Н. П. (1838 – 1908) – генерал. До русско-японской войны командовал I Сибирским корпусом, который штурмовал Пекин во время подавления боксерского восстания (1901 – 1902). При этом, как пишет С. Ю. Витте в своих «Воспоминаниях», Линевич «произвел в Пекине громадный грабеж, в коем и лично не остался в стороне». После поражения русской армии под Мукденом в марте 1905 года, Линевич был назначен вместо А. Н. Куропаткина главнокомандующим всеми вооруженными силами, действовавшими против Японии. На этом посту Линевич ничем себя не проявил, хотя упорно настаивал на возможности победы над Японией. Когда в ряды войск, недовольных действиями правящей клики, стала проникать революционная агитация, которая со дня на день все больше и больше расширялась, Линевич был привлечен к ответственности за недостаточно активное противодействие революционной работе среди солдат. «Дело», возбужденное против Линевича, вскоре было прекращено. [С. 253-254]
Я жадно слушал его и мне казалось – вот большой, большой человек.
Когда генерал уже совсем больной лежал в кровати, в комнате около кабинета, он принимал по службе только своих близких военных, и тогда я все-таки удостаивался приемов у кровати. Больной иногда даже шутил. В те дни я однажды принес ему поздравление с монаршей милостью. Он получил высочайший рескрипт и еще какую-то большую награду. Растроганный, слабым голосом, с перерывами рассказывал мне больной, какого внимания удостоил его государь, и слезы блестели на его ресницах. И то был Драгомиров…
Вечер. Поезд с салон-вагоном Драгомирова готов к отправлению. Больного генерала везут в его имение в Конотоп. Приехав на вокзал, я протискиваюсь через большую толпу провожающих у вагона и прошу доложить о желании попрощаться. Через минуту меня просят в вагон. В большом кресле сидит Драгомиров. Около него жена, генералы, дамы. Я кланяюсь и говорю пожелания.
– Ну, батенька, – смеется генерал, – не удалось нам с вами поработать дольше, так расхлебывайте сами теперь, как знаете.
И хорошо, дружелюбно смеясь, он жмет мне руку и желает успеха в работе. Я кланяюсь и целую ручки супруги, у которой случалось и мне есть знаменитую гречневую кашу и пироги.
Уже из Конотопа получил я от Драгомирова его фотографию и гордился ею. Драгомиров это – эпоха в Киеве и славная страница в истории русской военной силы.
XII
Осенью 1904 года в Киев приехал новый генерал-губернатор, генерал-адъютант Клейгельс, занимавший до того пост петербургского градоначальника. Генерал Клейгельс был выдающийся градоначальник в смысле полицейском. Он любил полицейское дело, интересовался им, умел подбирать исполнительных офицеров и умел использовать их таланты. Других его качеств я не касаюсь. После знаменитых обер-полицмейстеров Трепова и Грессера, это был единственный градоначальник, в котором столичная полиция видела своего по духу человека.
Поводом к его уходу из Петербурга послужило следующее. Сын его давнишнего приятеля, блестящий гвардейский кавалерист X. тратил большие суммы на очаровывавшую весь кутящий Петербург француженку М. Отец офицера, обеспокоенный за состояние своего сына, просил Клейгельса помочь ему, и тот потребовал выезда М. из Петербурга. Но М. была очень популярна и имела хороших защитников. Кавалерист пожаловался командиру полка, тот доложил выше – и так дошло до командующего войсками гвардии великого князя Владимира Александровича, который вступился за офицера и при первой же встрече с Клейгельсом наговорил ему много резкого и нехорошего. Престиж градоначальника был подорван, оставаться в Петербурге ему было неудобно, и как выход из положения генералу Клейгельсу было предложено киевское генерал-губернаторство.