Заплачено кровью
Шрифт:
В конце июля по решению штаба 13-й армии в дивизию полковника Ивана Гришина была передана часть личного состава двух стрелковых полков 132-й Полтавской стрелковой дивизии, управление которой убыло на переформирование. Это дало возможность в значительной степени восстановить стрелковые батальоны, особенно в 409-м и 624-м стрелковых полках, а Шапошникову в полном составе был передан батальон капитана Осадчего.
Впрочем, на место Шапошникова заступил новый командир полка из Полтавской дивизии, полковник Григорий Иванович Мажурин, а сам он вернулся к своим прежним обязанностям начальника штаба полка.
Александр Васильевич должность командира полка сдал с чувством
Шапошников, хотя ему и было 35 лет, считал, что слишком быстрое продвижение по службе принесет больше вреда, чем пользы, поэтому к любой карьере никогда не стремился, справедливо полагая, что жизнь выдвинет сама, когда это будет нужно. И в партию он не напрашивался, чтобы не подумали, будто бы он стремится к карьере в армии. Знать свое место и не лезть туда, где еще мало что понимаешь - это было его правилом и убеждением.
В начале августа 41-го 137-я стрелковая дивизия полковника Гришина в составе 45-го корпуса комдива Магона получила приказ перейти на правый фланг 13-й армии, где в это время начала складываться крайне напряженная обстановка.
После короткой передышки дивизии 2-й танковой группы генерала Гудериана перешли в наступление против ослабленных в июльских боях бригад 4-го воздушно-десантного корпуса генерала Жадова на участке Варшавского шоссе за Кричевым, и открыли себе путь на Рославль и Брянск.
Дивизия, снятая со всем хозяйством из-под Пропойска, за трое суток, частично на автомашинах, а в основном пешим порядком, совершила почти двухсоткилометровый марш вдоль фронта через Краснополье, а вечером 7-го августа вышла в район села Милославичи и развернулась в боевой порядок.
Полковник Гришин ориентировку в обстановке и боевую задачу получил на марше, поэтому и все необходимые приготовления приходилось делать на ходу. Впрочем, это не помешало ему действовать с обычной энергией и твердостью
Обгоняя на марше спешившие к месту сосредоточения полки, Гришин мысленно прикидывал общий план боя: "Противник - седьмая пехотная дивизия, в глубине возможны мехчасти, оборона не подготовлена. Вряд ли против нас будет больше полка. Практически нет и узлов сопротивления, потому что противник тоже на марше, идет параллельно... Фронт наступления - десять километров, многовато по нынешним временам... Соседа справа нет, слева - наспех воссозданная 132-я дивизия... До шоссе нам восемь-десять километров... Задача дня - выйти на шоссе - сомнительно, что это возможно будет выполнить за день... Главное - взять Милославичи... На помощь авиации рассчитывать не придется... Магон обещал дать танки, но сколько... Снарядов получили полтора боекомплекта, патронов хватит надолго... Слева пойдет Корниенко, с ним Смолин, в центре - Михеев, справа, на Милославичи, Шапошников, то есть теперь уже Мажурин...
Полк Мажурина к Милославичам вышел засветло. До темноты комбаты успели развести свои роты на рубежи атаки, осмотреться и накормить людей.
Капитан Шапошников, оглядывая в бинокль окрестности и лежавшие за полем примерно в полутора километрах Милославичи, качал головой и хмурился: "Как стол... Высотка перед селом, очевидно - кладбище... Хорошо еще, что рожь, а не луг... Эх, неужели нельзя обойти село ни справа, ни слева, лесом...".
– Товарищ капитан, старший политрук Наумов зовет, на партсобрание приглашает, - услышал он за спиной голос лейтенанта Тюкаева.
Старший лейтенант Георгий Похлебаев, сидевший возле орудия и готовивший данные для стрельбы, не сразу заметил, что с тыла по проселку на батарею подъехал броневик.
– Где командир полка?
– спросил вышедший из броневика молодой майор.
– А вон по ту сторону амбара - НП, - ответил Похлебаев.
– Проведите меня к нему.
Похлебаев проводил майора к полковнику Мажурину, и, остановившись в сторонке, услышал:
– Я адъютант командующего.
– Полковник Мажурин.
– Приказ командующего... Наступление начать в двадцать один тридцать. Задача прежняя: взять село Милославичи, выйти на Варшавское шоссе и оседлать его. Вам будут приданы танки...
– майор посмотрел на часы.
– Через полчаса должны подойти. О взаимодействии договоритесь с их командиром.
Мажурин позвал своего адъютанта и приказал передать в батальоны время наступления и сигнал - красная ракета. Похлебаев, посмотрев на полковника Мажурина, подумал: "Как быстро он вжился в полк. Всего за несколько дней... В кино бы ему сниматься: из старых буденновцев, рубака. Грудь колесом, седина, усы, вот уж действительно - "Батя"..."
Лейтенант Валентин Вольхин, вернувшийся с партсобрания и покуривший со своими бойцами, все еще не мог отойти от впечатления речи комиссара полка Васильчикова.
– "Серьезный человек, чувствуется большевистская закалка... Без бумажки говорил, а так, что хоть в пекло после его слов... Действительно, сколько же можно отступать? Мы же вполне можем разгромить врага, не только остановить, но именно разгромить...".
Вольхин сам прочитал взводу сводку Совинформбюро и несколько статей из "Правды" за 4 августа. Сводка была спокойной. Всем хотелось верить, что после того, как наркомом обороны назначен товарищ Сталин, а командующим Западным фронтом маршал Тимошенко, отступление закончится.
Статьи в газетах были оптимистичными, иногда Вольхину даже казалось, что в газете точно знают, когда именно кончится война, но пока не хотят говорить - таким бодрым был тон ее статей.
В конце июля его взвод был пополнен полтавчанами, тоже понюхавшими пороху под Чаусами и на Варшавском шоссе, и теперь его взвод на две трети состоял из украинцев. С первого взгляда понравились все: большинство кадровые, молодые. Приглядываясь к ним, Вольхин не замечал, что кто-то из них упал духом или в разговоре показывает панические настроения. Хотя от чтения сводок за июль таким настроениям и недолго бы появиться - редкий день не сообщалось о тяжелых боях на все новых направлениях.