Запомни меня навсегда
Шрифт:
– Мы по-прежнему надеемся! – бодро восклицает с заднего сиденья Сью, а Тим всем своим видом выражает сильное сомнение.
За коваными воротами возникает загородный дом Мерфи – квадратный и белый, с высокими георгианскими окнами и покрытой серым шифером крышей. Будто домик из детских сказок или из романов Мэри Уэсли, он разительно отличается от плотной застройки приморского курорта.
Мы захлопываем дверцы машины и идем по покрытой гравием дорожке на крики галок. Подъездную аллею обрамляют рододендроны, вокруг большой лужайки растет самшит, на террасе расставлены горшки с лавандой. На газоне между машинами
Из травы взлетает стая белых голубей. Говард вырывается от Грейс и мчится за птицами, потом забывает про них и ныряет в кусты.
– С ним ничего не случится! – кричит Мерфи. – Кролика почуял. Далеко ему не убежать.
Парадный вход и крыльцо находятся сбоку, хозяин открывает защелку и распахивает дверь. Гости гурьбой просачиваются в широкий холл с покрытой ковром лестницей. Стены бледно-розовые, кое-где висят маленькие акварели в рамках. Чучело лисы на задних лапах держится передними за кованую подставку для зонтов, забитую теннисными ракетками. Мерфи проводит Сэмюэлсов в гостиную, велит им чувствовать себя как дома, потом берет меня за руку, бросает пальто на перила и кричит:
– Дорогая! Почисти еще пару картошек. Я привел к нам на обед Лиззи Картер.
– Кого?! – раздается голос из другой комнаты.
– Ну, помнишь прелестную Лиззи Картер из…
– Нет! Никакую, черт возьми, Лиззи Картер я не помню! – Неожиданно голос становится громче. – Какого черта, Алан?! Откуда в моей кухне гребаная собака?
– О боже! – Я срываюсь с места и едва не сталкиваюсь в дверях с Викторией, вытирающей руки о передник. – Извините! Это мой пес. Ради бога, извините!
Говард выскакивает у нее из-за спины, поводок волочится следом, подсекает Викторию, она раскидывает руки со страдальческим видом, чтобы все заметили, как непросто ей сохранить равновесие. Высокая и стройная пепельная блондинка с длинными волосами, одета в зауженные джинсы и серый мужской кашемировый свитер, на губах матовая розовая помада. Один передний зуб чуть заходит на другой. Лицо хмурое и недовольное.
– Ради бога, извините! – повторяю я.
Мерфи кладет руки мне на плечи.
– Вик, ты помнишь Лиззи – жену бедняги Зака Хопкинса? Ужасная авария. Ты знала?
Я снова смотрю на Викторию, ожидая, что она хоть немного смягчится, однако на ее лице появляется странное выражение: то ли любопытство, то ли презрение.
– Знала, – кивает она. – Сожалею о вашей утрате.
– Спасибо, – отвечаю я.
– Мы с Заком давно не виделись, пожалуй, с юности.
– Вы познакомились на острове Уайт, да?
– Мои друзья по Бенендену ездили туда каждое лето. Ну, вы знаете, эти закрытые частные школы… ученики всегда дружат большими компаниями.
Я молчу, и она поворачивается к Мерфи:
– Где остальные?
– Я как раз собирался предложить им выпивку.
– Мясо! – вспоминает Виктория и уходит обратно на кухню.
Мерфи пожимает плечами:
– Атмосфера у нас слегка накалилась. Редактор изрядно поглумился над колонкой Вики в «Санди таймс». – Он громко хохочет в сторону кухни, потом добавляет, кажется, с нежностью: – Ох уж эти гребаные редакторы!
Берет меня за руку и ведет в гостиную. На обтянутом
Мерфи суетится с бутылкой шампанского и бокалами, открывает пакетики с арахисом, подходит к двери и зовет:
– Том! Патрик! Вик! Идемте выпьем!
Заходит Том, одетый в брюки и застегнутую на все пуговицы клетчатую рубашку от Фреда Перри. Нарочито разнузданный стиль, которые так любят подростки. Мерфи смотрит на него с гордостью и объявляет:
– Мой сын, приехал из Оксфорда. Он у нас парень смышленый.
– Ну, должны же они быть хоть у кого-то в нашем семействе, – отвечает Том.
– Кстати, о безмозглых – где наша Онни? – Мерфи выходит на порог и громко орет: – Онни! Патрик! На черта мне сдался подручный, если его никогда нет под рукой?
Похоже, дом полон гостей, которых я еще не видела. Временами я замечаю краем глаза какое-то движение.
– Я пойду, – тихо говорю я. – Вы очень добры, но у меня столько нерешенных дел… Честно, мне пора!
В холле Виктория беседует с Патриком. Он заложил руки за спину и наклоняется вперед с непроницаемым лицом. Их головы находятся близко-близко.
– Хотя бы выпейте с нами! – настаивает Мерфи. – Каникулы ведь. Кто-нибудь скажите Онни, чтобы шла к нам!
– Я пыталась! – Виктория врывается в гостиную и плюхается в кресло. – Ничего не могу с ней поделать! Попробуй сам!
– Я позову ее. – Патрик, одетый в аккуратно отглаженные синие брюки и белоснежную сорочку, поспешно направляется к лестнице. Его стильные кожаные кроссовки скрипят на каждой ступеньке.
Сью шепчет себе под нос:
– Бедняжка Онни! Ей сейчас нелегко. Только что вернулась из Швейцарии, где пыталась учиться. – Она морщится. – Как говорится, в семье не без урода.
Мерфи громогласно объявляет:
– Муж Лиззи помогал Онни готовиться к выпускным экзаменам. Помимо платы за обучение, я нанял для дочери кучу репетиторов, и его в том числе. Ни черта не вышло! Единственное, с чем она справилась в жизни – экзамен по вождению. – Он поднял руки, признавая собственное поражение, потом с опаской оглянулся: – Сдается мне, во всем виноваты частные заведения, где с детьми носятся как с хрустальными. Учись она в обычной школе, где требования более жесткие, все было бы как надо.
Том сидит в кресле у камина, вытянув ноги и заложив руки за голову.
– Давно это было? – спрашиваю я. – Ну, занятия с Заком?
Виктория натянуто улыбается:
– Два года назад – позапрошлым летом. Она пыталась сдать экзамены несколько раз: сначала в школе Бедейлс в Хэмпшире, потом в колледже Эшер в Элмсбридже, затем в колледже Бодмин в Корнуолле и, наконец, в самом дорогом заведении из всех – в католической школе для девочек Ла-Ретрет в Лозанне. Как выяснилось, они не заинтересованы в ее дальнейшем там пребывании и обучении. Моя дочь повсюду оставляет хаос. И это совсем некстати, ведь ее отец может в скором времени возглавить партию консерваторов!