Заповедник для академиков
Шрифт:
От Антонины Викторовны пахло шикарными сладкими и одновременно горькими духами. В джипе было чуть темнее, чем на улице, — стекла тонированные, женщина дышала часто, словно была взволнована.
— Вы давно в Москве? — спросил Леонид Саввич. Надо было проявить вежливость.
— Наездами, — сказала Антонина. — А если кто из хороших людей чего попросит — все ко мне бегут. Такой характер, никому не могу отказать. А с мужиками — ну просто катастрофа.
Она засмеялась, вернее, захохотала. Но это не выглядело вульгарным — Леонид Саввич был противником всего вульгарного, —
Когда он шел по коридору «Украины» следом за дамой, то усмехнулся: вот кого он представлял себе учительницей в мамином пальтишке!
Длинное манто развевалось, как плащ императрицы Екатерины, высокие каблуки цокали, будто проходил эскадрон. Алик, который спешил на два шага впереди, остановился перед дверью и отпер ее.
— Подождешь в машине, — приказала Антонина Викторовна.
Алик окинул Леонида Саввича недоброжелательным взглядом. Впрочем, других взглядов у Алика в запасе не было.
Войдя в номер, старомодный и шикарный с точки зрения провинциального начальника главка, Антонина повернулась к Леониду Саввичу спиной и сделала привычное движение — манто соскользнуло ему в руки, и он еле успел его подхватить.
— Опыта еще не набрался, — сказала Антонина Викторовна. — Что пьем? Виски, коньяк? Шампузу или простую белую?
— Мне домой надо, — смутился Леонид Саввич. Ему уже не хотелось домой.
— Ты же не за рулем, — возразила Антонина Викторовна. — А нам надо еще на брудершафт выпить.
Она уселась на диван. Юбка оказалась куда короче, чем можно было ожидать. Впрочем, Леонид Саввич и не мог бы сказать, чего он ожидал.
Антонина Викторовна села — нога на ногу. Колени — полные, красивые, гладкие, хочется их гладить.
— Ну что стоишь! — рассмеялась Антонина Викторовна. — Действуй, орел. Видишь бар? Доставай выпивку. Я приказываю тебе, мой рыцарь.
Она правильно выбрала тон — он позволил Леониду Саввичу тоже вроде перевести ситуацию в шутку. В шутку достать из большого бара бутылку водки для Антонины Викторовны, для себя — виски, кюветку со льдом, минералку. Славно! Леонид Саввич никогда не был трезвенником, но пил редко, чаще всего на семейных торжествах или поминках. Ему нравилось посидеть в компании.
Можно было даже не спрашивать про марки. Просто посидеть с красивой женщиной.
Выпили по первой.
— А ты славный, — сказала Антонина Викторовна.
Выпили еще по одной.
— Да, кстати, — сказала Антонина, — прежде чем я покажу альбомчик, попрошу называть меня без отчества. А то выгоню.
— Слушаюсь, мон женераль! — согласился Леонид Саввич. — Но и вы меня, пожалуйста, — Леонидом.
— Леней, а не Леонидом, — поправила его Антонина. — Я тебе говорила, что ты славный?
Вряд ли Леонида Саввича можно было назвать славным. Тут требовалось какое-то иное определение.
В Леониде Саввиче было несколько противоречий, правда, непринципиальных. К примеру, он был худ и сутул, с осунувшимся лицом, но притом у него в последние годы вырос круглый животик, который вылезал из любого пиджака. В плечах и прочих местах он был на четыре размера меньше, чем
Нет, его не назовешь привлекательным, но и отвращения это лицо не вызывало.
Выпили еще по одной.
— Работа у тебя интересная? — спросила Антонина.
Он кивнул и выпил еще.
— У меня тоже, — сказала Антонина. — Тебе марки показать?
— Разумеется, — обрадовался Леня, который было запамятовал, зачем пришел в этот роскошный номер. Может быть, для любовного свидания? Ах, не шутите!
Антонина легко поднялась с дивана и, играя ягодицами, подошла к письменному столу, на котором лежал кожаный кейс. Она ловко нажала нужные кнопки, кейс щелкнул и откинул крышку. Там лежал сверток, обернутый в газету.
Антонина перенесла сверток на журнальный столик.
— Ты чего не налил? — удивилась она.
Леонид Саввич аккуратно развернул газету и сложил ее. Потом открыл альбом, скорее стопку листов, издания 1940 года в коленкоровой папке: «Марки СССР». В таких альбомах обычно хранятся посредственные коллекции, любительские, старые. Но изредка в них попадаются жемчужины.
Антонина сама налила по новой, Леонид Саввич листал альбом.
Вначале все было обыкновенно, привычный набор: консульской почты только два первых номера, «Филателия — детям» без первых двух марок, все на наклейках, что снижает цену вдвое. Стоп! Если это не липа, то из-за этой марки стоит купить весь альбом! Леваневский с маленькой буквой «ф» в слове «Франциско». А вот и блок первого съезда архитекторов без надписи. Такого раритета он еще в руках не держал…
— Ну и как? — спросила Антонина Викторовна.
— Есть неплохие экземпляры, — признался Леонид Саввич. Теперь надо осторожно спросить — только не вызывать подозрений: — А вы кому-нибудь показывали?
— Ну кому покажешь в Костроме! — вздохнула Антонина Викторовна. — Ведь надо помочь людям. Я боюсь, что ты разочарован, мой академик? Ну не расстраивайся, главное — здоровье, остальное купим.
— Остальное купим, — тупо повторил Леонид Саввич. — Остальное купим. Что купим?
— Говоришь, ничего интересного?
— Кое-что… а сколько они хотят?
— Это тебе решать, козлик, — ласково сказала Антонина Викторовна. — Полное доверие, не чужие ведь. Как думаешь, сможем помочь бедным родственникам?
— Конечно, — поспешил ответить Леонид Саввич.
Он не намеревался обижать или обманывать владельцев коллекции. Ни в коем случае! Но он знал закон этого мира: не предлагай больше, чем от тебя ожидают. Иначе возникнет подозрение, что на самом деле товар стоит куда дороже. А если эта женщина понесет проверять его оценку к чужому человеку, то получится конфуз.