Заповедник Сказок 2015(Том 5)
Шрифт:
— Что за странные приметы! — воскликнул Король. — Я никому не позволю обидеть девушку. Я сам никогда, ни разу не ударил человека! Ни слугу, ни солдата, ни даже преступника.
Правда, один раз я ударил кошку… Но ведь это — животное. Это же не в счёт, да?
Могло показаться, что Король просит прощения за неблаговидный поступок.
— Боюсь, кошка так не думает, — ответил наш честный герой, потупившись.
Все оглянулись на кошку, которая смотрела на них с верхней полки. Кошка удивительным образом уместилась в коробочке со специями. Придворный Звездочёт, тот, что приехал вместе со своим монархом из далёкого крошечного королевства, ахнул.
— Нет-нет-нет-нет-нет!!! — Король в волнении вскочил и забегал вокруг своих царедворцев. — Вы говорили, что она
— Она действительно превращалась в канарейку за завтраком, Ваше Величество, — с поклоном отвечал Придворный Звездочёт.
— И превращалась в овечку?
— Превращалась, Ваше Величество, — подтвердил Министр. — Сразу после вечерней зари.
— Про кошку речи не было!
— Не было! — хором ответили придворные.
Король уселся на прежнее место. Он вздыхал, морщил лоб, потирал подбородок. Действительно, было над чем задуматься. В его королевском дворце жили собаки, кошки, павлины, обезьяны. Слон жил некоторое время. И ещё там жила дочь Придворного Звездочёта, юная хулиганка и волшебница. С самого детства её увлекали разнообразные предметы: реликтовое излучение, телекинез, поведение муравьёв, астрология, молекулярная химия, превращения, гляциология, язык дельфинов. Об опасных экспериментах дочери Придворного Звездочёта Короля всегда предупреждали. И о превращениях предупреждали, но не обо всех. А в тот день, когда Король недружественным пинком прогнал кошку со стола, дочь Придворного Звездочёта уничтожала бумаги с неудачными попытками доказать теорему Ферма. В облике кошки, разумеется.
— Значит, так, — наконец, сказал Король. — Прошу прощения и предлагаю тебе руку и сердце.
И вопросительно посмотрел на кошку. Кошка отвернулась. Король опустил голову и грозно засопел. Министр и Придворный Звездочёт задрожали: что будет дальше?! Но минуты через три монарх принял мужественное решение не скандалить и не капризничать. Он заговорил весьма сдержанным голосом.
— Отложим свадьбу. Должность Королевского Звездочёта переходит от Придворного к Забугорному. Бывший Придворный Звездочёт займётся вопросом долголетия и продления молодости своего монарха, недаром же он получал медицинское образование! Новый Королевский Звездочёт продолжит работу у себя на кафедре. Кошка будет жить… — тут Король задумчиво посмотрел на кошку.
— Можно изловить её и доставить домой, — шёпотом подсказал Министр.
— Нет, это нехорошо. Пусть живёт, где хочет. Кстати господину Королевскому Звездочёту нужна квартира получше. Переезжайте-ка в мой новый особняк. Ну, пожалуй, всё. Мы уезжаем.
Министр молча достал пухлую пачку банкнот и расплатился с нашим героем, который отныне звался Королевским Звездочётом и был волен заниматься исследованиями небесных тел, сколько душа попросит. В тот же вечер царедворцы, обслуга и все подданные далёкого крошечного королевства уехали во главе со своим правителем.
Кошка, вернее, девушка так и не простила Короля. Ни ради его счастья, ни ради спокойствия в королевстве, ни ради собственного благополучия. Кошка знала: если звёзды указали, что она идеально подходит Королю, то это вовсе не означало, что и Король ей идеально подходит!
Девушка и по сей день живёт в нашем славном городе. От кошачьего облика у неё остались: цвет глаз (светло-карих, почти жёлтых) и привычка сворачиваться калачиком на кресле. Королевский Звездочёт каждую неделю пишет в далёкое крошечное королевство: благодарит за все хорошее, что сделал ему Король, делится новостями. Соседям Звездочёт сказал, что девушка в доме — троюродная сестра, которая приехала навестить его и обустроить новый дом, присмотреть за хозяйством. Это неправда, конечно. Какая я ему сестра? Так, помощница. И подруга. А печенье вы зря не попробовали. Оно с шафраном. Очень вкусное.
Даниил Кирилюк
Чистая победа
Случись однако прохожему сойти с площади на улицу Былых Побед и, миновав мемориальное кладбище, свернуть проулком Павших Героев, он выйдет к больничному саду, укрытому за давно не чинёной оградой. В самом её конце таится неприметная дверца без вывески, позади которой угадывается среди разросшихся лопухов и хвощей ведущая вглубь тропа. Пробравшись через кусты орешника, она огибает забранную решёткой компрессорную станцию, прачечную и гараж, завершаясь у крыльца серого кирпичного флигеля — больничного морга.
Не раз, следуя этим маршрутом, Тильк сетовал в мыслях на жадность местных домовладельцев. Непомерные их запросы заставили его оставить тихую мансарду с видом на кладбище и принудили к ежедневным поездкам из соседнего городишки, где арендная плата ещё не успела достичь заоблачных высот. Начитавшись в вагоне утренних новостей, Тильк приезжал в Такатту желчным и раздражённым, однако короткая прогулка успокаивала, и, облачаясь в белый халат, он исполнялся спокойствия и сосредоточенности, столь необходимых прозектору.
Вопреки распространённому заблуждению, проведение вскрытий — не единственное и не главное занятие патологоанатома. Людям свойственно умирать, и причина их гибели — дело важное. Но ещё важнее бывает выяснить, насколько опасна болезнь еще живого пациента. Львиную долю работы Тилька составляли исследования биопсийного материала. С гастроэнтерологии направляли пробы желудка, с пульмонологии — бронхов, с эндокринного отделения — пунктаты щитовидки, урологи несли простату и мочевой пузырь, гинекологи — эндометрий, словом дело приходилось иметь едва ли не со всеми органами и тканями человеческого организма. До момента, когда красочная картинка появлялась на экране микроскопа, с каждым препаратом предстояло немало возни. Сперва кусочек ткани следовало зафиксировать, чтобы предотвратить распад клеток, затем — обезводить и уплотнить. В лаборатории имелся гистопроцессор, позволявший избежать хлопот с пахучими химикалиями, неизбежными ещё тридцать-сорок лет назад. Потом ткань заливали парафиновым составом, и остывший блок можно было резать специальным ножом — микротомом. Когда срез прозрачным лепестком ложился на водную гладь, дело близилось к завершению: оставалось окрасить препарат и заключить под покровное стекло.
Передвигая под объективом образец, Тильк чувствовал себя умиротворённым. В организации клеток и волокон он находил порядок и гармонию, которых так недоставало в обычной жизни. Порой ему случалось забываться, засмотревшись на какую-нибудь редкую бластому, и, спохватившись, торопливо писать потом заключение, переводя устрашающую красоту на язык медицинских терминов.
В госпитале Тильк слыл экспертом да и среди коллег снискал определённый авторитет: несколько раз приглашали его выступить на заседания общества патологов в Кагарте. Иные, впрочем, посмеивались: в век технологий и автоматизации его методы называли не то, что дедовскими, — прадедовскими. И впрямь, все, кто пёкся хоть сколько-нибудь о карьере, изучали новые и новейшие методики на стыке сразу нескольких дисциплин. «Патологический вестник» львиную долю статей посвящал проблемам иммунологии и молекулярной биологии, и даже в госпитале Такатты завлаб то и дело вздыхал о том, как непросто нынче угнаться за прогрессом.