Заповедник Сказок 2015(Том 5)
Шрифт:
— Знал бы я, что случится дальше, наверно бы струсил и предпочёл, чтоб мне пересчитали рёбра! — смеётся дон Торрегоса. — Да только выбора у меня не было. Вот тогда-то я и поседел за одну ночь. Зато с утра я точно знал, что следует делать дальше!
— День за днем кто-то приходил играть под моим окном. Я не видела его лица, только слышала, как он поёт, перешучивается с прохожими, подбадривает больных. Старые мелодии, незамысловатые слова — но, что бы он ни пел, что бы ни играл, в любой мелодии была улыбка. Музыка лилась на мою душу, как вода на иссохшую землю. В конце концов, я смогла поверить ему на слово в том, во
Как всё-таки сложно общаться с поэтическими натурами. Я пытаюсь выяснить всё по порядку.
— Вы хотите сказать, что подобные чудесные способности действительно существуют?
— Носитель такого дара называется зеркалом?
— Да.
— Соприкоснувшийся с зеркалом узнаёт правду о себе и мире вокруг, а зеркало делит с ним это знание? Странно, что тут нет очереди из желающих…
В тёмных зрачках женщины дрожат, отражаясь, свечи.
— Пьер Гарри приезжал в Кастильо-дель-Фаро именно за этим. И завтра ты его увидишь, Ферчо.
С утра Диас приносит последние донесения со «Стрелы» и «Левиафана». Всё спокойно. Я рассеянно проглядываю телеграфные строчки, перелистываю дело «Пьера Гарри», За время пути я успел выучить его практически наизусть: интриги, шантаж, подкуп, слежка… Затем размышляю о вчерашнем разговоре. Какое чертовски удобное свойство: касаешься кого-то — и вот всё как на ладони, все слабости, пороки, потаённые страхи. Грех от такого отказываться, если есть возможность. Сколько можно было бы экономии для тайной службы, сколько выгоды для политики…
Больше всего на свете мне хотелось бы жить в мире, где я был бы не обязан всё это знать.
— Диас, — спрашиваю я. — Вам никогда не приходило в голову уйти в пираты?
Рамон Валентин Давид Бласкес-и-Диас поднимает бровь.
— Мой дед по материнской линии был корсаром на королевской службе, сир. Я читал его воспоминания — слишком однообразное занятие, на мой взгляд.
Диасы служат трону уже десять поколений. Так же, как и мы. Единственное отличие — у них есть выбор.
Шаги мои гулко и ровно отдаются по каменным плитам. Я в последний раз мысленно пробегаю строчки досье. Мне предстоит льстить, угрожать, торговаться — и делать это убедительно. Создатель лучей смерти не должен метаться по свету, как ополоумевшая шутиха. У меня начинает ломить зубы от мысли, что способность стирать города с лица земли попадёт не в те руки. Даже в наши собственные руки. Возможно, лучше всего Пьеру Гарри разделить участь трёх его двойников, найденных мёртвыми в Петрограде, Лондоне и Париже.
— Вы опять хотите зарезать курицу, несущую золотые яйца, сир, — негромко говорит Диас, в его бесцветном голосе таится неодобрение. Я пожимаю плечами:
— Только в крайнем случае. Сложно быть вегетарианцем в нашем климате.
Иногда я ненавижу свой долг.
Мы проходим под аркой, и в глаза бьёт полуденное солнце. Камень, в ночных сумерках казавшийся синеватым, сейчас блестит, как сахарная голова.
Самолётик плавно пикирует мне под ноги. Я наклоняюсь и поднимаю игрушку. Пьер подбегает и замирает в нескольких шагах, ковыряя носком землю.
— Это мой!
Я чувствую спиной, как напрягается охрана.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Пьетро, — глядя исподлобья, отвечает он.
— Ты сам придумал такой планер?
Он кивает. Я провожу пальцем по бумажному сгибу. На белой перчатке остаётся пыльный след.
— Хорошая работа, Пьетро, — медленно говорю я. — А что. Ещё. Ты. Умеешь. Делать?
Убийца и авантюрист внезапно срывается с места и бежит прочь, заливаясь слезами.
— Донна! Донна! Донна! — в голос рыдает он.
В дверях показывается донна Маргари, и я вижу, как Пьер Гарри, содрогаясь всем телом, рыдает ей в плечо, а она гладит его по голове. Успокоив, она берёт его за руку и подводит ко мне.
— Пьетро, это Ферчо. Он наш друг. Тебе не надо его бояться. Ферчо, это Пьетро. Дай самолёт, пожалуйста.
Я возвращаю игрушку. Пьетро хватает самолёт, сминая бумажные крылья в кулаке.
— Кровоизлияние в мозг, — говорит донна Маргари. — Практически полная амнезия. В картотеке доктора Ортеса полные данные.
Я делаю знак Диасу, и тот растворяется в сумрачных коридорах больничного крыла. Я позволяю себе сесть на скамейку и выдохнуть: это не просто решение проблемы — это великолепное решение. Это лучше, чем всё, на что я мог надеяться.
— Почему вы не сказали мне раньше? — спрашиваю я.
— Чтобы ты мог увидеть это своими глазами, Ферчо.
Пьетро ёрзает между нами на скамейке, болтая ногами.
— Сложи нам по самолёту, Пьетро, — говорит донна Маргари, — они у тебя замечательно получаются.
Тот, просияв, срывается с места.
— Чертежей не осталось? — спрашиваю я.
Она отрицательно качает головой:
— Гарри никому не доверял, всё хранил в голове.
— Откуда вы знаете?
Донна Маргари усмехается:
— Знаю, Ферчо.
Я вспоминаю вчерашний полуночный рассказ, и мне становится зябко посреди знойного летнего дня: значит, вот как это происходит.
— Пьер Гарри… узнал правду?
Донна Маргари утвердительно кивает:
— И ему было некуда от неё деться. Он хотел безопасности и восхищения и в итоге их получил. И теперь ему не нужно для этого ставить мир на колени.
Я вспоминаю совершенно детский плач взрослого человека и содрогаюсь.
— Дорого это ему стоило. И всегда так?
— Половина тех, кто похоронен на нашем кладбище, не провели на острове и недели. Если ты об этом.
Я прилагаю усилие, чтобы не отодвинуться от неё. Донна Маргари усмехается, снимает с пояса шкатулку из грецкого ореха, вынимает из неё пару перчаток.