Заповедник смерти
Шрифт:
Через несколько минут выбрались на край поляны, вернее – озерца, причем узнали об этом, когда Улисс окунулся в воду по пояс.
– Стоп! Здесь вода... Речная заводь.
– Может, родник?
– Может быть, и родник, но это хорошо, что здесь вода, легче замести следы.
Они обошли водоем по каменистому берегу и снова углубились в чащу, держа курс на громаду «Замка». Некоторое время пробирались молча и неожиданно вышли к стене, сложенной из грубо отесанных камней – Кристофер определил это на ощупь. Он замер, но Улисс успокаивающе сжал его плечо.
–
Взяли вправо, обходя стену, дотрагиваясь до нее рукой. Стена внезапно повернула, образуя угол, и тут же Улисс остановил товарища, предупреждающе толкнув его в плечо.
Буквально в десяти шагах в темноте висели два малиновых огонька, выписывая замысловатые траектории. Один из огоньков разгорелся ярче, осветил пальцы и губы, и Кристофер понял, что это огонь сигареты: впереди стояли и молча курили двое.
Улисс тихонько потянул Торвилла за собой, они отступили за угол, и вовремя: один из курящих включил вдруг фонарь и осветил часть древней постройки, за которой скрылись альпинисты.
– Ты что, Ян? – послышался голос на английском.
– Показалось, будто кто-то смотрит в спину.
– Дай очередь по кустам.
– Спятил? Босс голову открутит за шум.
– Ты что же, в самом деле так его боишься? Да он первым даст деру, если запахнет жареным.
– Но до этого успеет отдать своим палачам-вивисекторам для экспериментов, как тех троих. Индейцы не в счет. Ладно, пошли по маршруту. Надо было взять собак, чувствовали бы себя спокойнее.
– Что-то ты мне сегодня не нравишься, Ян. Нервный какой-то, напуганный... Зря я с тобой в паре пошел.
– Ну и катись, смельчак. Скажешь Дюку, пусть выделит для патрулирования Ушастого, я с ним как за каменной стеной.
– Неужели этот препарированный упырь не отбивает у тебя аппетит?
– Нисколько. Я человек не брезгливый.
– Да у него же взгляд мертвеца.
Один из двоих заржал.
– А обвиняешь в трусости меня. Двигай вперед, смельчак.
Голоса отдалились, смолкли. Послышался удаляющийся шорох осторожных шагов.
С минуту Кристофер и Джонатан не двигались, вслушиваясь в обычную шуршащую тишину сельвы, дожидаясь, пока в глазах перестанут мелькать яркие пятна после вспышки фонаря. Потом Улисс прошептал:
– Искать эскалатор или лифт нет смысла, хотя он должен быть. Придется идти на скалы без разведки и прикидки маршрута, иного выхода нет.
Торвилл почувствовал холодную тяжесть в желудке и молча стал разминать пальцы. Он никогда не штурмовал отвесные стены без снаряжения скалолазов: триконей, скальных крючков, кошек, стремян, молотка.
Улисс достал из заспинного кармана моток репшнура, обвязал себя и, отмерив пятнадцать футов, привязал другой конец к ремню Торвилла. Оба сделали петли через плечо и левую руку, подергали шнур, проверяя прочность зацепления.
– Я пойду первым, – шепнул Джонатан. – Иди по звуку. Рывок веревки – начинаешь движение. Надень очки, в них видно лучше.
–
– Я в них не нуждаюсь. Готов?
Торвилл встретил руку товарища.
У скал виднелось небо, и ориентироваться стало легче, чем в лесу, да и в очках действительно было лучше видно, хотя Кристофер не сразу разобрался в оттенках коричневого и багрового цвета: более теплые участки скалы и почвы светились чуть ярче остальных.
Улисс двинулся первым – багровый призрак на черно-коричневом фоне, – и Кристофер забыл обо всем, кроме подъема. В нем пробудились все «звериные» инстинкты, усилившие реакцию, чутье, интуицию и силу, но он шел по следу, а Джонатан двигался первым, двигался так, словно не цеплялся, карабкался по вертикальной скальной стене, а бежал как паук, не останавливаясь ни на секунду, вытягивая Торвилла с середины перехода. Кристофер никогда не видел, чтобы человек так преодолевал подъем на гору по отвесным скалам, но на восхищение у него не было ни сил, ни времени.
Сколько длился подъем, он не помнил. Только вдруг руки встретили пустоту, потом горизонталь плоского холодного камня. Торвилл бездыханным вполз на скалу и провалился в беспамятство. Очнулся от того, что Улисс влил ему в рот глоток воды.
– Жив, скалолаз? Отдохни минутку.
– Мы... уже поднялись?
Джонатан тихо засмеялся.
– Не верится? Мы шли тридцать семь минут, я засек. Теперь нас не достать даже с собаками, мы на вершине «Замка». И угадали мы правильно, лаборатория где-то здесь, иначе не было бы внешней охраны внизу. Правда, те двое могли сообщить наверх, что мы здесь, если засекли подъем, но не захотели поднимать шум. Идти можешь?
Торвилл глотнул еще воды из фляги и встал, хотя все тело молило о пощаде и каждая мышца отказывалась повиноваться.
– Я тут приметил тропу, выложенную плитами. Ведет куда-то в глубь леса. Индейцы и здесь побывали, и раньше всех. Если наше свободное соло замечено, то скоро за нас возьмутся всерьез. Поторопимся.
За голым пространством скал начинался густой кустарник, переходящий в заросли сельвы: вершина «Замка» была покрыта лесом, сотни лет не знавшим человека.
Джонатан отыскал тропинку, и они двинулись по каменным плитам древней дороги или улицы – поди разберись в темноте. Перешли на бег, рискуя свалиться в яму или врезаться в дерево, хотя Улисс интуитивно угадывал повороты тропинки. Через десять минут выбежали на край широкой каменистой поляны с черным провалом в центре.
За поляной, под пологом из гигантских фикусов и сейб, виднелись какие-то строения – целый поселок из пирамидальных палаток и конусовидных домиков. Сквозь щели в некоторых из них пробивался неяркий желтый свет, мелькали темные фигуры, доносился приглушенный говор людей и шум, напоминающий шум разгрузки корабля в порту.
Улисс хотел что-то сказать, но в это время из леса на поляну выползло что-то длинное и серое, похожее на гусеницу. Оно достигло провала в центре поляны и... не упало, а повисло над ним! Вокруг забегали люди в комбинезонах, тоже не падавшие в пропасть.