Заповедник страха
Шрифт:
– Идите, – процедил Хмель, обращаясь к Шурику. – Сами объясняйтесь.
На самом деле он еще хотел хозяину отомстить за бесцеремонность. Тот входит, а навстречу незнакомый кавказец с волыной. Страшно, блин.
Хмель слышал, как открылась дверь. Секундная пауза. И вдруг выразительный такой хлопок – чпок! Как будто пробка из бутылки вылетела.
Хмель узнал бы этот звук среди миллионов прочих. Он накрепко впечатался в его сознание. С того самого дня, когда на глазах у Хмеля в заброшенной деревне убили Виталика.
Убийца замешкался в прихожей на несколько мгновений. Были слышны шорохи. Потом шаги.
Хмель лежал на шкафу, укрывшись за старыми коробками, и дрожал от страха.
В сумраке прихожей можно было рассмотреть опрокинувшегося навзничь Шурика: отверстие во лбу, очень похожее было у Виталика, глаза открыты, удивленный взгляд остекленевших глаз, плечевая кобура пуста и вообще нигде пистолета не видно.
Хмель по стеночке проскользнул к распахнутой двери и оказался на лестничной площадке. Когда он там появился, тотчас приоткрылась дверь соседней квартиры, и выглянувший оттуда дюжий верзила безмолвно, одной лишь мимикой, осведомился у Хмеля, все ли, мол, в порядке. В руке у верзилы был пистолет. Хмель пребывал в шоке и не смог ответить, только махнул слабо рукой в направлении страшной квартиры, и пошел вниз по ступеням, по-стариковски придерживаясь за стену – подальше от мертвого Шурика. Он спустился по лестнице на первый этаж, так и не воспользовавшись лифтом. Его взгляд с бесстрастностью фотообъектива фиксировал фрагменты окружающей действительности: смятая пивная банка на полу, из щелей почтовых ящиков торчат рекламные газеты, к потолку прилип синий воздушный шар, который никуда не может улететь. Хмель слышал, какая суматоха поднялась в доме. Хлопанье дверей, топот ног, крики – запоздалая суета оплошавшей засады. Хмель знал, что все это пустое. Исчез Грибник, растворился, растаял – как всегда.
Хмель выскользнул из подъезда незамеченным. Никто его не остановил – все были уже наверху, наверное, – и он быстрым шагом пошел прочь, подгоняемый страхом. Он не боялся наткнуться на Грибника, того просто не могло быть сейчас здесь, зато Хмель боялся, что его окликнет и настигнет кто-нибудь из его опекунов. До недавних пор Хмель думал, что находится под надежной защитой, а тут вдруг с ужасом обнаружил, что он по-прежнему может рассчитывать только на себя.
Он шел долго и бесцельно, пока, словно очнувшись, не обнаружил, что стоит на безлюдной, незнакомой ему улице. Был поздний вечер. В домах светились окна. Еще немного – и город будет спать. Хмель осознал, что ему некуда идти. Он приуныл бы, если бы и без того не пребывал в скверном состоянии. Столько бед обрушилось на него за последнее время, что каждая новая беда хотя и ранила его, но острой боли не было, будто чувства притупились.
Свернув в какой-то полутемный двор, Хмель опустился на скамью. Посидел так и эдак, все было неудобно, и он прилег. Можно будет поспать до утра, а там посмотрим. Но не сложилось. То ли кто-то из бдительных жильцов набрал 02, то ли милицейский наряд дежурно
– Стоять! – завопили сзади страшно. – Милиция!
Это только добавило Хмелю скорости. Он не боялся, что ему будут стрелять вслед. Кругом жилые дома, не посмеют.
Его преследовали, но он бежал быстро. И еще он был предусмотрителен. Он догадывался, что ему на перехват могут выслать еще один экипаж, значит, лучше бы ему не мчаться вперед сломя голову, а пропустить своих преследователей вперед. Поэтому, когда, обогнув угол очередного дома, он увидел входящую в подъезд девушку, то, не раздумывая, ворвался вслед за ней.
Девушка резко обернулась. Она была напугана.
– Я убегаю, меня догоняют, – сообщил ей Хмель. – Я не маньяк.
За запертой на кодовый замок дверью протопали милицейские ботинки. Хмель жестом показал: вот, мол, мои преследователи, я вас не обманул. Девушка по-прежнему смотрела со страхом. И все-таки Хмель поинтересовался у нее:
– Можно, я у вас переночую?
– Я закричу, – пролепетала бедняжка непослушными губами.
– Я понимаю, – сказал Хмель. – Это я от безысходности. Простите.
Он нажал на кнопку. Входная дверь разблокировалась. Хмель вышел из подъезда и быстрым шагом двинулся через дворы. Он не останавливался, потому что опасался, что любая заминка снова привлечет к нему внимание. На ходу он пытался сообразить, где может провести эту ночь. Ничего путного на ум не приходило.
Уже за полночь Хмель очутился на мосту, под которым в свете фонарей блестели железнодорожные рельсы. Вдалеке угадывались неподвижные пассажирские вагоны. Огней в окнах не видно, но кое-где угадывался поднимающийся из труб дымок. Хмель спустился с моста, перемахнул через забор и пошел по шпалам.
Это был отстойник пассажирских составов. Хмель подумал, что здесь можно попроситься на ночлег. Забарабанил в дверь ближайшего к нему вагона. Долго никто не откликался, потом за замызганным стеклом проявился чей-то силуэт.
– Чего? – коротко осведомился неприветливый женский голос.
– Мне на минуточку! – попытался установить контакт Хмель.
Контакт не установился.
– Пшел вон! – сказала женщина, и силуэт исчез.
В следующих двух вагонах Хмеля встретили столь же неприветливо. Он не отчаялся и был готов пройти вдоль всего состава, но в следующем по ходу вагоне дверь тамбура была открыта, и на ступеньках сидела с сигаретой в зубах тетка-проводница неопределенных лет.
– Здрассте! – подобострастно, но без самоуничижения сказал ей Хмель. – Меня зовут Александр. Я тут живу, – махнул неопределенно куда-то себе за спину. – Из дома выгнали.
Проводница смотрела на него с прищуром, понимая, что дальше последует просьба, и пытаясь заранее оценить аппетиты этого пацана.
– Сигаретку можно попросить? – не стал разочаровывать ее Хмель.
Тетка не шелохнулась.
– Жена выгнала, – гнул свое Хмель. – Можно сказать, в чем мать родила. Даже сигареты не успел взять.