Запоздалый суд (Повести и рассказы)
Шрифт:
Вот и ее крайний дом. Вон оно заветное, разукрашенное резьбой крыльцо. Темным, нефтяным блеском отсвечивают окна. А за ними беззаботно спит его Шура…
Федот Иванович думает о Шуре, по тут же, вместе, еще и отмечает про себя: пожалуй, надо сказать Ваньке Козлову, чтобы и летом, как в зимнее и осеннее время, он освещал улицы. Конечно, лишние траты, но экономию тоже следует наводить разумно. А то случись пожар — сэкономленные копейки сгоревшими рублями обернутся. И вообще на лето надо будет установить дозоры и
Федот Иванович ловил себя на мысли, что впервые за эту бессонную ночь он подумал о завтрашнем дне, о его делах и заботах.
Уже приблизившись к крыльцу, он услышал мерный рокот высоко летящего самолета. Запрокинув голову, выискал в небе три светящиеся точки и долго следил за их плавным движением. Они, эти далекие огоньки, то терялись в вершинах ветел, то возникали вновь, и приветливо, как казалось Федоту Ивановичу, призывно мигали. Какой-нибудь час назад самолет вылетел из Москвы, а с рассветом, наверное, уже приземлится в Казани. Кто-то летит по воздуху — и как быстро летит! — тут идешь по земле и спотыкаешься…
И, успокаивая, ободряя себя, Федот Иванович вслух повторяет:
— Споткнулся — еще не упал.
Он снова глядит на небо, затем обводит глазами дом, у которого стоит, всматривается в крыльцо и вдруг, сам того не ожидая, решительно поворачивает на улицу.
Теперь он идет в глубь деревни своей привычной, хорошо знакомой всем хурабырцам походкой: широко шагая и по-солдатски размахивая длинными руками. Если из-за темных стекол за ним и следят глаза его односельчан — пусть следят!..
Рассвет разгорается все сильнее, звезды начинают тускнеть. И только одна Венера блестит ярко и лучисто.
13
Тонкое, сложное дело — растить хмель. На что уж Розе знакомы все тонкости, а все равно год на год не приходится, урожай получается то такой, то такой. А в прошлом году почти и совсем без урожая остались, Роза против обычных десяти пудов собрала лишь всего полтора пуда шишек: хмель побил град. Да, да, град не только хлебам, но и хмелю страшен ничуть не меньше.
Хмель — растение хрупкое, нежное. Особенно осторожно с ним надо весенней порой, когда он выпускает свои нежные побеги. Нынче Роза изреживала лишние, слабые ростки и завивала на шпалеру те, что посильней. И так-то бережно приходится работать, чтобы не сломать хрупкий росток. Надломишь — он, как и дерево со сломанной верхушкой, будет долго болеть и не даст урожая.
А еще и тем кое-кого отпугивает работа на хмельнике, что оплата не очень надежная: она может быть и высокой, а может и копеечной. Дело в том, что и обрезание маток, и подвеска побегов на шпалеру, и подкормка, и многое другое колхозом никак не оплачивается. Оплата идет только по урожаю. Собрали много шишек по осени — много и получай, ничего не собрал — ничего не получишь. У Розы
Закончив работу на хмельнике, Роза поспешила домой.
Только умылась и разожгла очаг, чтобы приготовить ужин, как дед Ундри вместе с бабушкой Анной принесли Галю.
— У нас тут было семейное совещание, — хитро улыбаясь, сказал дед Ундри, — и на нем моя старуха согласилась сидеть с твоей птичкой все лето. Утром будем забирать, вечером приносить.
— Согласилась! — обиженно воскликнула бабка Анна. — Будто ты, старый хрен, уговаривал меня, а не сама я вызвалась сидеть с Галей.
— Ты ли, я ли — велика разница, — миролюбиво ответил дед Ундри. — Главное, что развяжем соседке руки. — И, обернувшись к Гале, добавил: — А дочка твоя, Роза, прямо на глазах с каждым днем умнеет. И уже лопочет вовсю. Правда, Галя?
— Аха, — отозвалась девочка.
— Видишь, как разговаривает! — восхитился дед Ундри. — Тебе не скучно у нас?
— Шкушно.
— Это почему же? — теперь уже огорчился старик.
— Мамы нет.
— Маме надо работать, а ты уж не маленькая. Не скучай. Завтра я тебе куклу вырежу, и она плясать будет.
— А не врешь? — серьезно спросила девочка.
Вопрос этот привел деда Ундри в полный восторг. Он смеялся, как малый ребенок, и все повторял:
— Вот ведь какая умница!
А бабушка Анна сидела спокойная и серьезная, как бы всем своим видом показывая, что она человек вполне взрослый и умный, не то что пустосмех — ее муженек.
Роза рада соседям. Рада, что они пришли вместе. И как же не угостить таких хороших людей. Она слазила в погреб, нацедила в деревянную плошку пива. Теперь его надо немножко согреть: соседи не любят холодного. Достаточно! Можно и на стол ставить.
Дед Ундри пьет маленькими глотками и каждый глоток какое-то время держит на языке, чтобы получше распознать вкус напитка.
— Хо-орошее! Точь-в-точь как мать-покойница варила.
— Да, славное она варила, царство ей небесное, — вздыхая, подтверждает и бабка Анна.
Для себя с Галей и для бабки Роза готовит яичницу. А для деда Ундри ставит на стол домашний сыр. Она знает, что старик яйца ни в каком виде не ест, для него любимое лакомство — сыр. Сыр солоноват, и его очень хорошо запивать пивом.
После второго стакана щеки бабушки Анны зарумянились, как у молодой девушки, и все лицо словно бы помолодело: значит, крепка еще старушка! А дед Ундри, слегка захмелев, ударяется в воспоминания. И все, что было когда-то, сейчас ему видится таким светлым и хорошим, будто в его прошлой жизни не было ни невзгод, ни лишений.