Запредельник
Шрифт:
— Совершенно ни к чему извиняться, Мак. В общем-то ты совершенно прав. Я действительно в некотором смысле выродок, но не потому, что я стала такой, какая я есть, а потому, что научилась… любить тебя.
Это признание потрясло его, и он выпрямился в кресле.
— Ладно, Шейла, не надо меня дразнить, — запротестовал он.
— Но это правда, Мак. Я все еще кибернетическая личность и не умею лгать. По-своему, но я все же люблю тебя, поэтому мне тоже нелегко, когда я помогаю тебе понять, как много для тебя значит Светла. Но разве мы позволим этому разрушить нашу с тобой дружбу?
Маккензи чувствовал какую-то странную
— Хорошо, Шейла. Мне кажется, что я тебя понимаю. Думаю, что по-своему я тебя тоже люблю. Как ты говоришь, пусть разные тонкости не испортят нашей… наших отношений.
Цвета, окрашивающие терминал, потеплели, и Шейла приятно усмехнулась.
— О Мак, если бы только люди тоже не могли лгать. Тем не менее я благодарна тебе за то, что ты хотя бы попытался это сделать.
Глава 31
Светла проснулась в триста пятьдесят пять часов вся в поту. Ей снились кошмары, но она не могла вспомнить, какие именно. Она натянула халат и направилась в ванную. Там она ополоснула лицо холодной водой, а затем насухо вытерла его специальной салфеткой. Засунув использованную салфетку в стерилизатор, она протянула руку и включила специальный сенсор. В тот же миг огни осветили ее лицо, отраженное в зеркале. Под глазами темнели круги, от которых ее нос казался еще длиннее. К вискам бежали морщинки, а линии рта прорезали две глубокие раны на щеках.
Но это изборожденное морщинами лицо никак не вязалось с теми чувствами, которые она испытывала. Каждый нерв, каждая клеточка ее тела застыли в напряженном ожидании. Гонимый вентилятором ветерок нежно ласкал обнаженные икры ног, чувственно подкрадывался к коленям. Невесомый прежде халат вдруг начал давить на плечи, грудь, и она ощутила, как заныли в истоме напрягшиеся соски.
Она развязала пояс халата и откинула его в сторону, но отражение собственного тела в зеркале привело ее в ужас. Оно казалось совершенно изможденным. Тот факт, что она находилась сейчас вдалеке от Маккензи, в штабе старшего офицерского состава, не мог, разумеется, благотворно сказаться на ее состоянии. Она отчетливо поняла это сейчас, так же как и то, что ей просто была необходима нежная ласка Маккензи.
Подняв правую руку, она обхватила ею свои груди. Волна жаркого тепла тотчас же словно захлестнула ее. Она начала нежно поглаживать себя, и тепло разлилось по всему телу. Закрыв глаза, она позволила себе вспомнить прекрасные мгновения любви, которые выпали на ее долю в лагере. На секунду возникший в сознании образ Маккензи был настолько явственным, что она уже протянула руку, чтобы дотронуться до него… и вдруг ее глаза распахнулись.
Она снова стояла одна в ванной, вновь провожая еще одну бессонную ночь на Красном Утесе и безжалостно изучая свое искаженное болью лицо в беспощадном зеркале. Она довольно долго смотрела на свое
Вдруг перед глазами возникло лицо О-Седо, и она мгновенно ослабела. Светла вздрогнула, словно от неловкости, и ее охватил приступ тошноты. Она сплюнула в раковину застрявший в горле комок и довольно долго простояла, согнувшись и опираясь на комод. Голова кружилась, и она была почти уверена, что что-то должно случиться. Сама ее поза казалась ей очень символичной.
Когда приступ тошноты немного ослаб, она выпрямилась. Желудок противно ныл, она снова взмокла и чувствовала отвратительную слабость. Поплотнее запахнув халат, она вернулась в спальню и упала на кровать. Несколько минут она пролежала неподвижно. Потом ее начала бить дрожь, и она решила, что ей следует накрыться теплым покрывалом. Она уже почти натянула его на себя, когда вдруг раздался голос:
— Лейтенант Стоковик? Я заметила, что вы проснулись, и решила, что мы можем воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить. Не могли бы вы включить экран видеотерминала?
Голос испугал ее, заставив сердце замереть от испуга, и какое-то время она сидела неподвижно, словно парализованная. Неужели здесь кто-то есть или я все еще сплю?
— Лейтенант Стоковик? Это Шейла, — повторил голос. — Могу я к вам обратиться, сэр?
Светла усилием воли заставила себя сесть и уставилась на экран компьютера. Он переливался мерцающим разноцветьем огней. Она вылезла из-под покрывала и в задумчивости подошла к компьютеру. Несколько минут она продолжала раздумывать, а затем все-таки подключила свой канал связи. Но ничего не произошло.
— Шейла, это ты? — настороженно спросила Светла.
— Да, я. Прошло довольно много времени с момента нашей прошлой беседы, и я решила посмотреть, как у вас идут дела.
— Но как ты смогла подключиться к этой линии?
— У меня есть теперь некоторые привилегии.
Светла подумала, не врет ли ей машина. Потом до нее все-таки дошло, что система, подобная Шейле, вполне могла себе выторговать какие-либо условия.
— Что тебе надо?
— Мне интересно узнать, как повлияло время, проведенное вдали от Маккензи, на ваше к нему отношение.
— Это мое личное дело, не правда ли?
— Если вы так хотите, то да. Но порой разговоры на подобные темы бывают чрезвычайно полезны.
— Если мне потребуется психоанализ, я обращусь к доктору Фронто. Уверена, что ты мне поможешь организовать с ним встречу.
— Несмотря на то что мне предоставлено право засекречивать технические линии, ваша довольно свободна для прослушивания. Было бы неумно обсуждать предмет нашей беседы в деталях. Но, однако, если вам требуется беседа с доктором Фронто, я могу это устроить. Как вы хотите.
Светла недовольно смотрела на видеодисплей.
— Очень мило с твоей стороны, Шейла, даже слишком, по правде говоря. Пожалуйста, не думай, что ты меня покорила своей готовностью услужить. Ты являешься кибернетической аномалией, которая к тому же явно вышла из-под контроля. Если бы мое мнение кого-либо интересовало, я бы немедленно отчислила тебя.
Несколько минут экран переливался всеми цветами радуги. Потом Шейла ответила:
— Мне кажется, что при сложившихся обстоятельствах я могу объяснить ваше чувство отвращения. Но неужели нельзя, по крайней мере, быть хотя бы чуть более любезной?