Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
— Неважно… Не соглашайтесь на их условия, будет плохо… всем будет плохо! — Девушка задохнулась, так как очень спешила и говорила быстро. — И вообще не вмешивайтесь в их разборки, попадете между молотом и наковальней… слышите?
— Слышу, все будет нормально.
В трубке раздался щелчок, затукали гудки отбоя.
Матвей положил трубку, сказал равнодушно:
— Со службы, сигнализация сработала.
Он поцеловал Кристину и первым шагнул за порог.
КОНКУРЕНТЫ
Они встретились на квартире Ельшина — бывший генерал
— Хороши ребятки, — одобрительно кивнул на двух телохранителей Ельшин; парни, одетые в строгие темные костюмы, вошли в квартиру, оперативно проверили комнаты и вышли на лоджию, чтобы не мешать разговору; двое других остались на лестничной площадке.
— Не жалуюсь, — равнодушно ответил Лобанов, с долей брезгливости глянув на одутловатое лицо бывшего генерала. В последнее время Ельшин много пил.
— Примешь чего-нибудь? — Прихрамывая, Генрих Герхардович прошел к бару, достал бутылку кьянти, рюмки. Лобанов сел, пристально наблюдая за трясущимися руками хозяина, потом глянул на его ногу, на бугристое лицо и впервые ощутил нечто вроде жалости. Досталось Ельшину крепко: когда на разгромленную дачу прибыли поднятые по тревоге подразделения ФСК, а также милиции и ОМОНа, генерала нашли без сознания под грудой обломков стены. У него были сломаны ребра, нога, рука и челюсть!
После лечения все срослось, но хромота до конца так и не прошла, да и левая рука двигалась плохо, а собранная по кусочкам челюсть не позволяла ему ни улыбаться, ни внятно разговаривать. Под суд генерала не отдали из-за отсутствия улик, хотя и приятелей в прокуратуре у него было более чем достаточно, но со службы ему пришлось уйти.
— Как тебе заявление «Чистилища»? — Ельшин выпил рюмку, налил еще. — Небось, в высоких сферах все на ушах стоят?
— Да, скандал разгорелся изрядный, — согласился Лобанов, смакуя маленькими глоточками коньяк. — Предпринимаются беспрецедентные меры по охране перечисленных в «плане» высших должностных лиц, однако у меня складывается впечатление, что для «ККК» это обстоятельство не послужит препятствием. Все ждут, затаив дыхание, чем все это закончится, с кого они начнут. А ты как думаешь?
— Да никак! Мне наплевать. Ты мне только Соболева найди… Что, пока еще никаких результатов?
Лобанов допил коньяк, пососал ломтик грейпфрута.
— Пока нет, но в Рязани кто-то снова «наехал» на Маракуца. Второй раз за последние две недели! Мне кажется, это дело не обошлось без участия твоего приятеля Соболева. Я уже послал туда команду.
— Что ты все возишься со своим Маракуцем? Зачем он тебе?
— Вопрос нехитрый, ответ еще проще: если депутаты и правительство в самом деле решат перенести столицу в Рязань, у меня там уже все будет схвачено.
— Глубокий расчет, ничего не скажешь. Но это еще в далекой перспективе,
— Не волнуйся, мои охотники дело знают. Если не секрет, зачем он тебе?
Пальцы Ельшина скрючились, будто он тянул руки к горлу своего ненавистного врага, голос сел.
— Я его… по жилочке тянуть буду… по кусочку резать… чтоб долго жил и мучился…
— Зачем же его резать? Есть специальные инструменты, тот же «болевик» периферических модификаций, воздействует на отдельные органы. Ну да ладно, ты меня убедил, доставим тебе твоего обидчика. Но давай-ка и ты будь откровенным до конца. Кто тебе помогал во времена твоего… м-м… царствования? И зачем ты потащил меня на свою дачу?
Ельшин одну за другой выпил две рюмки коньяку, налил третью, глянул на Лобанова, наблюдавшего за ним с брезгливым пренебрежением.
— Лучше бы тебе ничего не знать… Принеси мне голову Соболева и будешь иметь все, что имел я.
— Не пойдет, Генрих. Я и так имею больше, чем имел когда-то ты. Выкладывай все, что знаешь, иначе…
— Что иначе? — Ельшин побагровел. — Ты… мне… угрожаешь?!
— Ну что ты, дорогой, какие угрозы? Во-первых, мы друзья, во-вторых, угроз достоин равный.
Ельшин засопел, взгляд его на мгновение стал трезвым, острым, ненавидящим, потом глаза снова подернулись дымкой осоловелости.
— Равный, говоришь? В свое время я таких проколов не делал.
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем вы убили Силакова, начальника ФАПСИ? Ведь все равно никто не поверил, что это дело рук «чистильщиков».
Лобанов поморщился, долгое время не отвечал.
— Согласен, поторопились. Хотя, с другой стороны, «ККК» просто успела себя прикрыть публикацией своего «килл-плана». — Олег Каренович улыбнулся. — Знал бы ты, что сейчас творится в верхах! Одно удовольствие наблюдать. Но ты не совсем прав с оценкой ситуации. Теперь, после объявления войны коррумпированной власти, у нас развязаны руки, под шумок мы уберем всех строптивцев, неугодных партнеров и конкурентов. А свалим все на «Чистилище». И пусть разбираются компетентные органы, чьих это рук дело. Кстати, чтобы выжить самим, им проще будет свалить все на «ККК» и начать с ним войну.
— Хитро…
— Мои аналитики тоже умеют работать. Но к делу, Генрих! У меня есть время, но нет терпения.
Ельшин хмыкнул, глянул на гостя тем же трезвым, горящим взглядом.
— Вряд ли ты поверишь… но изволь. — И бывший генерал рассказал свою историю знакомства с Конкере, Монархом Тьмы, закончившегося удивительным партнерством, которое привело к не менее поразительному взлету карьеры контрразведчика к высотам власти.
Лобанов выслушал рассказ молча, ни разу не перебив хозяина. Только изредка прихлебывал коньяк, заедая ломтиками грейпфрута и лимона. Молчал он и после того, как Ельшин закончил свое повествование.