Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— Хватает же средств у народа на такие аппараты, — кивнул Свирский на серебристое авто, не забывая глядеть и по сторонам.
— Не у народа, — усмехнулся Ивакин, — у «новых русских». Где-то я видел такую машину, причем недавно. Или у страха глаза велики? Везде начинают мерещиться «хвосты», слежки…
Дверь открыл сам Панов, в халате, свежий после ванны как огурчик. Свирский остался на лестничной площадке, Ивакин вошел в квартиру бывшего директора ФСБ. Иван Сергеевич проводил гостя в свой кабинет-спальню с книжными полками, столом, диваном и креслом, принес кофейный набор.
— Что случилось,
— Да ничего особенного, Иван Сергеевич, — ответил Ивакин. — Влезли мы с шефом в болото и не знаем теперь, как вылезти. Но сомнений, что Генрих связан с «Куполом» напрямую, нет.
Панов нахмурился, отхлебнул из фарфоровой чашки ароматного «Моккона», пристально глянул на зятя.
— Я тоже фигурирую… в вашем досье?
— Нет, материалов на вас нет, — честно сказал Ивакин, — но рикошетом следствие зацепит… хотя черт его знает, с какой стороны.
Панов кивнул, сморщился, чихнул, с угрюмой улыбкой почесал нос.
— Пословица права: хороший нос за две недели кулак чувствует. Я знал, что вы меня зацепите, и готов отвечать. Зачем я тебе понадобился?
— Нужен совет, — помедлив, проговорил Ивакин. — «Купол» начинает рубить концы, уничтожать свидетелей, а в кабинеты главных действующих лиц нам просто нет доступа. Надо идти по верхам, а это означает объявление войны «Куполу»… и Генриху.
Панов кивнул.
— Этого следовало ожидать. Вы затронули осиное гнездо, и, естественно, «осы» вам этого не простят. — Иван Сергеевич допил кофе, мрачно пошутил: — А вы обратитесь в «Стопкрим». Эти ребята не боятся расследовать такие дела и не зависят от закона.
— Такая мысль уже приходила мне в голову, — признался Ивакин. — На всякий случай я даже подготовил специальный файл для передачи… — Он замолчал, услышав какой-то стук в прихожей, вопросительно посмотрел на хозяина. Тот прислушался тоже, окликнул:
— Маша, что там у тебя упало?
Никто не ответил. Иван Сергеевич нахмурился, покосился на полковника, доставшего из кармана штатный «макаров», запахнул халат и встал.
— Пойду посмотрю. Твой телохранитель надежный?
— Не жаловался, профессионал. А что?
Ответить Панов не успел.
Дверь в кабинет распахнулась от сильного толчка, в проеме появился телохранитель Ивакина, похожий на привидение, бледный, с вытаращенными глазами, с пистолетом в руке. Направил ствол на Панова.
— Володя! — вскочил Ивакин. — В чем дело?!
Свирский выстрелил.
Пуля попала Панову в плечо, развернула и бросила на шкаф с книгами. Второй раз лейтенант выстрелить не успел, Ивакин выстрелил в ответ навскидку, попал телохранителю в руку. Пистолет Свирского выпал. Но это было еще не все.
За спиной лейтенанта возникла фигура человека в камуфляже, выстрелила в спину Свирскому, а когда Ивакин метнулся на пол и оттуда дважды выстрелил по ногам стрелка, его и Панова накрыл залп суггестора «удав».
Все поплыло перед глазами Бориса Ивановича, зрение его расфокусировалось, тело ослабело, стало студенистым и рыхлым, в голове зашумело, как от удара. Однако последним усилием воли он зажал в кулаке пистолет и выстрелил.
Он уже не видел, как пуля попала в голову раненому предыдущими выстрелами в ногу гостю, как тот упал, забрызгивая ковер и паркет кровью, как в кабинете возникла еще одна фигура,
Ибрагимов торопился: поднятая Ивакиным стрельба всполошила соседей, те вызвали милицию, и наблюдатель команды «Стикс» по рации предупредил своего командира о появлении машины ОМОНа. В квартире бывшего директора ФСБ остались лежать пять тел. Панов, его жена Мария Александровна, лейтенант Свирский, убийца в камуфляже были мертвы, полковник Ивакин был еще жив. Пули Ибрагимова, выпущенные с близкого расстояния, попали ему в грудь, но встретили бронежилет, а пуля в голову (контрольный выстрел) лишь пропахала борозду на черепе, не пробив его.
Очнулся Ивакин уже в больнице спустя двое суток.
ОСА В БУТЫЛКЕ ПЕПСИ-КОЛЫ
Тела он не чувствовал совсем, будто его не было. Голова существовала отдельно, как голова профессора Доуэля из романа Беляева, распухшая до пределов гигантской пещеры, в углу которой он лежал без движения целую вечность. И мысли в этой голове текли бесплотные, неосязаемо легкие, как струйки дыма, не задерживаясь ни на одном конкретном воспоминании.
Очень долго он не мог сосредоточиться и понять значение тусклого стеклянного блика перед глазами, пока гигантским усилием воли не сфокусировал-таки наконец зрение и не понял, что перед ним на полу пещеры стоит бутылка пепси-колы. Но и после этого открытия мозг долго сопротивлялся попыткам сознания собрать воедино тело, голову и душу, отделенные друг от друга неизвестным палачом. Память заработала в пробуждающемся ритме, когда бутылка с напитком упала, сбитая неловким движением руки, жидкость из нее вылилась на пол и внутрь бутылки заползла невесть как попавшая в пещеру оса…
Он вспомнил пси-атаку пентарха, падение в черный тоннель беспамятства, удар и жуткое ощущение рассыпающегося на стеклянные осколки тела. Голова откололась и нырнула в другой черный тоннель, как в колодец, с плеском погрузившись в зыбкое бездонное болото боли…
Только теперь Матвей обозрел это зыбкое бездонное «болото» фрустированной психики, в которое его загнала пси-атака пентарха, слез с островка последнего эмоционального убежища, где отсиживалась едва не распавшаяся окончательно воля, преодолел «болото» вброд и с трудом выбрался на твердый берег сознания…
Язык, сухой и растрескавшийся, как пласт такыра, не повиновался, но Матвей все же выговорил странно звучащую фразу: «Га-эл-лха-ман», — мантру подкачки энергии в сердечную чакру, и уже через полминуты почувствовал себя значительно лучше. Сел, опираясь спиной о стену «пещеры», которая вовсе пещерой не была. Гарбхагриха — пришел на ум эзотерический термин, означающий святая святых индуистского храма — небольшое квадратное темное помещение, над которым возвышается основное тело храма — вимана, понимаемая как мировая ось. Обычно гарбхагриха совершенно закрыта и недоступна даже монахам (кроме настоятеля) и символизирует этим абсолютную божественную ценность, не воспринимаемую простыми смертными. Неужели Шароев соорудил себе под дворцом такую камеру? И теперь Матвей замурован в ней?!