Запрещенная реальность. Том 2

Головачев Василий Васильевич

Несколько минут прибывшие рассматривали полуразрушенное, но не потерявшее гармонии жилище Ликозидов с благоговением и суеверным страхом, невольно ожидая появления хозяев, потом Самандар нашел желоб спуска и первым заскользил по нему вниз. Вскоре они уже стояли у подножия стометровой пирамиды, продолжая изучать завитки ее сложных, бывших когда-то молочно-белыми, ажурных стен, поражаясь сложности узора и общему эффекту неповторимой красоты.

Фонари выключили за ненадобностью, обошли пирамиду, разыскивая вход в нее, и увидели тускло загоревшийся огонек в глубине

одного из тоннелей, ведущих в глубь сооружения, будто там загорелась свеча. Самандар и Василий переглянулись.

— Знак? — поднял бровь Василий.

— Похоже на то, — кивнул Вахид Тожиевич. — Нас, кажется, приглашают зайти.

Стас, разглядывающий огонек, задумчиво проговорил:

­Таинственным знаньем пронизана память, Подземные воды горят от свечи, Трепещет и искрится бледное пламя И в судьбы столетий бросает лучи…

Василий ухмыльнулся, заметив внимательный взгляд Самандара, брошенный на юношу. Стас прочитал отрывок из центурии I Нострадамуса, вполне соответствующий моменту, что характеризовало чувства и вкус парня.

— Что ж, раз нам подают сигнал, не будем ждать другого.

Они углубились в тоннель, стены которого, казалось, были сплетены из полупрозрачных паутинных нитей, и пошли за плывущим впереди огоньком, пока тот не погас. Спустя некоторое время вышли в центральный зал дворца Ликозидов с «усыпальницей» царя древних разумных тарантулов. Зал был деформирован и оплавлен, будто в нем когда-то что-то взрывалось и горело, ротонда над «троном» царя имела вид лопнувшего стеклянного шара, застывшего в момент деформации, но «саркофаг» царя Ликозидов уцелел.

Стас, подойдя ближе, замер, поглощенный созерцанием «трона» повелителя Ликозидов. Василий и Самандар уже имели счастье любоваться произведением искусства, которым, несомненно, был саркофаг, но и они не сразу оторвали взгляды от волшебных изгибов шатра хрустальной друзы и совершенных кристаллических переходов ложа.

Огонек вспыхнул снова, опускаясь на хрустальное «крыло ангела» у левого края оплывшей ротонды. Василий двинулся к нему, перешагивая через трещины и складки пола, когда-то просевшего от жара, но дойти до саркофага ему не удалось, помешал какой-то упругий невидимый барьер.

— Что за чертовщина! Не пускает, и все тут!

Самандар, наблюдавший за Котовым, приблизился к нему, но тоже уперся в невидимую стену, похожую на упругую пленку.

— Кажется, это чья-то силовая «печать отталкивания». Давай поднадавим.

Они сосредоточились на преодолении преграды, но тщетно: невидимая пленка не поддавалась.

— Стас, подойди, — оглянулся Василий и добавил, когда тот встал рядом: — Представь, что ты пробиваешь стену…

— Я понял, дядь Вась.

В тот же миг Самандар качнулся вперед — упругая сила перестала сдерживать его, оглянулся, окидывая Стаса оценивающим взглядом.

— Теперь я и в самом деле верю, что нам удастся перейти границу «розы».

Он

шагнул вперед, но Василий остановил напарника.

— Как-то уж очень легко у нас все получается, не оказалось бы ловушки.

— Просто пришло наше время, — пожал плечами Вахид Тожиевич и поднялся на возвышение, на котором стоял «саркофаг».

Огонек, горевший внутри хрустального «крыла» ротонды, запульсировал, и Самандар остановился, знакомо склонив голову набок.

— Забавно…

— Что? — поторопился подняться к нему Василий и услышал мягкий, мурлыкающий голос, в котором сплелись мужские и женские интонации:

— Вы уверены, что поступаете правильно?

— Кто это сказал? — оглянулся вокруг Василий и встретил пристальный взгляд Самандара. — Похоже на…

— Соболева и Кристину. Это ментальная запись.

— Вы уверены, что поступаете правильно? — повторил голос, раздаваясь словно внутри головы.

— Уверены, — сказал Василий.

— Вашего энергетического запаса мало для перехода.

— Соболев, это ты?

— Вашего запаса мало для перехода.

— Черт! — Вася щелкнул пальцами. — Это действительно запись. Стас, поднимись.

Парень подошел к спутникам, и тотчас же голос изменился, стал чисто мужским, больше похожим на голос Матвея Соболева:

— Вася, я оставил этот кодовый ключ на всякий случай. Кто знает, что с нами случится. Но у ключа есть порог срабатывания, преодолеть который ты в одиночку не сможешь, только с чьей-то помощью. Надеюсь, это будет Вахид Тожиевич или кто-то из Посвященных. Если тебе и друзьям удастся перешагнуть порог — тхабс, который я оставляю в памяти «саркофага», перекинет вас в «розу». Но ни в коем случае не пытайся переходить границу реальности один! Прежде научись защищаться от мощных пси-полей и хорошенько подготовься. Хотя я, честно говоря, не уверен, что тебе столь уж необходимо выходить в «розу». Думай. Удачи!

Голос пропал.

Мужчины смотрели друг на друга и молчали. Они слышали одно и то же. Потом Самандар хмыкнул и погладил рукой прозрачный завиток стенки «саркофага».

— Ну что, господа, рискнем? Нас трое, справимся, я думаю.

— Нет, — покачал головой Василий. — Мы не готовы… я не готов. Соболев прав, надо подготовиться к походу. И у меня есть идея…

— Какая?

— Приспособить «тюбетейку».

Самандар смотрел вопросительно, и Вася добавил:

— Мы со Стасом давно работаем над генератором защиты от «глушака», уже готов образец. Считаю, нам такие генераторы пригодятся и в «розе».

— Логично, — легко согласился Вахид Тожиевич.

— Нет, вы серьезно?! — глянул на учителя Стас округлившимися глазами. — Мы пойдем… в «розу»?!

— А ты против?

— Нет, но… все это неожиданно… и просто… Может, не будем ждать?

Василий усмехнулся и подтолкнул парня к выходу.

Назад, к церкви они выбрались через два с лишним часа, когда уже стемнело, слегка усталые и возбужденные открывающимися горизонтами. Мысль у всех троих была одна: скорее бы в путь…