Запрещённый приём
Шрифт:
Он покачал головой.
— В основном от койотов, хотя многие животные интересуются такой пищей. Но даже те, которые умеют лазать и летать, вряд ли попытаются стащить заначку, если она висит так близко от особняка. Если на том дереве спрятан свежезабитый олень, то мои воспоминания верны, и я не убивал дядю Рэя.
— Ты был уверен, что сделал это, как только пришел в себя в клетке. — Заметил Дюк. Он стоял в дверном проеме со стороны офиса.
— Я очнулся, залитый кровью, и ты мне сказал, что я убил дядю Рэя. Что еще мне было думать? Я доверял твоему мнению с
— Ты нам говорил, что ничего не помнишь. — Напомнила я.
— Так и есть, просто что-то мелькало, как если бы я пытался вспомнить сон или реальные события из прошлого.
— Ты оборотень уже десять лет, но по-прежнему помнишь все, как во сне. — Заметил Олаф.
— Да. А вы помните, что происходит с вами в полнолуние?
— Лучше, чем это помнишь ты.
— Бобби перекидывается только в леопарда размером с настоящего. — Сказала я.
— Серьезно? — Удивился Эдуард.
— Это нетипично. — Заметил Олаф.
— Я думал это потому, что он недостаточно силен. — Произнес Ньюман.
— Сила влияет на количество форм, а не на размер. — Ответила я.
Бобби уставился на нас, сжав пальцы на решетке, и я вдруг поняла, что расстояние между прутьями было достаточно большое, а коридор очень узкий. Будь он обычным оборотнем, я бы не хотела стоять так близко к нему. Я также поняла, что Эдуард держался поодаль. Олаф стоял рядом со мной, но ему не надо было переживать ни о силе, ни о скорости Бобби — своих хватало. У меня свои тоже были, но их было недостаточно. Я не рассматривала его, как серьезную угрозу, потому что он, вероятно, на самом деле не убивал своего дядю, да и к тому же… уровень его силы был слишком далек от тех оборотней, с которыми я жила и к которым привыкла. Но и мелкая шавка может тебя укусить. В какой момент я стала относиться к Бобби скорее как к личности, чем к подозреваемому? Ах, да. Когда я встала между ним и пулей. Вот вечно так — спасаешь кому-нибудь жизнь, а потом чувствуешь, что обязан, блядь, защищать его.
Бобби подался лицом вперед, ближе к решетке, и громко втянул воздух носом, а потом потерся щекой об прутья. Вероятно он даже не отследил своего последнего жеста.
— Вы наверняка общались с действительно сильными оборотнями, раз моя форма вам кажется маленькой.
Я отошла от решетки, чтобы посмотреть в глаза Эдуарду. Олаф отошел вместе со мной. Ньюман остался стоять рядом с клеткой. Не слишком-то он переживал за свою задницу, особенно учитывая, что он видел, как Бобби слетает с катушек.
— Вы тоже не привыкли видеть оборотней, чья животная форма была бы такого же размера, как обычный зверь в природе? — Поинтересовалась я.
Эдуард с Олафом кивнули.
— Верлеопард, который был моим наставником, имел форму такого же размера, как и моя. — Заметил Бобби.
— Он
Бобби кивнул.
— Он связался с дядей Рэем, потому что услышал о нападении в новостях. Его история заражения была почти такой же, с той только разницей, что им не удалось убить оборотня, который напал на него и его семью.
— Я все гадаю, такой же это штамм, как привычный нам американский, или нет. — Озвучила свои мысли я.
— Я никогда не охотился в Африке. — Сказал Эдуард.
— Я там работал. — Заметил Олаф. — Но у меня не было никаких дел с местными териантропами.
— У нас дома есть пара слабых ребят, чья форма не сильно отличается по размеру от обычного леопарда, но даже они крупнее зверя Бобби.
— Тогда ты, вероятнее всего, права. Африканский штамм может отличаться от того, который есть здесь, в Америке. — Предположил Олаф.
— Он наверняка отличается и от европейского. — Заметил Эдуард.
— Все мои знакомые териантропы прибыли из Европы, так что — да, соглашусь. — Ответила я.
— Европейских я видал. Они почти такие же, как и американские. — Сказал Эдуард.
Олаф кивнул.
— Какая разница, насколько большим он или кто-то из них становится? — Поинтересовался Дюк.
— Может, и никакой, но, опять же, иногда эзотерическое дерьмо становится в деле решающим, а то и вовсе спасает твою задницу на следующей охоте.
— Что бы здесь ни случилось, Дюк. — Произнес Эдуард с куда более заметным акцентом, чем я слышала от него в последние пару минут. — Потом мы займемся другими делами, другими монстрами. Новая информация вполне может спасти наши шкуры в будущем.
— Сейчас ведутся разработки лекарства от ликантропии. — Заметил Олаф. — Возможно, исследования африканского штамма и его сравнение с остальными будут полезны.
— Это лекарство уже пару десятков лет ищут. — Насмешливо буркнул Дюк.
— Сейчас они ближе к завершению, чем когда-либо. — Возразил Олаф.
— Серьезно? — Удивился Бобби.
Олаф кивнул.
— Откуда ты знаешь? — Спросила я раньше, чем вспомнила, что мы здесь не одни, и мое любопытство может подождать.
— Мне предлагали участвовать в исследованиях.
Мне дико захотелось расспросить его об этом, но я подожду, пока мы не останемся втроем с Эдуардом, потому что эта тема задевала слишком много личных секретов, которые мы не хотели раскрывать перед остальными присутствующими.
— Вы пробовали лекарство? — Спросил Бобби.
— Нет. — Ответил Олаф.
— Почему нет? — Удивился Дюк.
— По моему мнению некоторые побочные эффекты от него хуже, чем само заболевание.
— А что там за побочные эффекты? — Спросил Бобби.
Олаф покачал головой.
— Я подписал бумаги о неразглашении, чтобы принять участие в программе.
Ничего этого я не знала. Мне ужасно хотелось покоситься на Эдуарда, чтобы понять, знал ли он. С ним-то Олаф чаще разговаривал, чем со мной. Спрошу потом.
— Наверняка там какое-то серьезное дерьмо, раз вы предпочитаете оставаться чудовищем. — Заметил Дюк.