Запрети себя любить
Шрифт:
– Да, но не в этот раз. Пора!
Целует бегло в щёку. Проводив до комнаты, убеждается, что я вошла внутрь и заперла на ключ дверь. Потом уходит. Его шаги до сих пор гулким эхом отдаётся у меня внутри. Словно он по моей жизни прошёлся. И даже останавливаться не стал. Паша… Ты один такой на всём белом свете.
А когда пришёл новый день, то принёс новые огорчения.
И понимание того, почему он не может нарушить обязательства в этот раз.
Я узнала правду. Как это ни странно, от Евгения.
Теперь не могу решить, что мне
– Да, дорогая, сегодня вернусь поздно. Ложись без меня.
Закрываю мобильник, убираю в карман брюк. Юрец смотрит на меня, потом изрекает свой, как обычно, глубокомысленный вывод:
– Я смотрю, ты уже освоился в позиции семейного человека.
– Юрка, никогда не освоюсь, – достаю сигарету, закуриваю. – Веришь – она меня задолбала! Как мамка родная звонит, бля, каждый час!.. Где я, что я… С кем я! Какая, нахер, разница, если я всё равно вернусь к тебе?!
– Подожди, Пахан, – Юрец любит порассуждать. – Ты смотришь на это со своей колокольни. Милада – со своей. К тому же ты сам её выбрал. Съехался жить с ней на эту квартиру. А значит, дал ей карты в руки.
– Юрец, Юрец… – тянусь к бутылке портвейна – дешёвого, как моя жизнь. Но другого мне сегодня не пить. Деньги за учёбу перечислил. Банк всё забрал подчистую. Осталось только на это пойло и на пачку сигарет. Зарплату обещали через две недели. Но тесть к свадьбе, конечно, премию выпишет. Надо же зятя любимого поддержать.
Свадьба, Боже мой!.. Ещё совсем недавно я спокойно размышлял об этом. Купил кольцо, хотел сделать Миладе предложение. Потом резко передумал. А теперь, когда меня прижали со всех сторон, чувствую себя зверем, попавшим в капкан. И вырваться нельзя, и остаться – смерть! Как тут можно выбирать? На кону моя свобода и ответственность за неродившегося ещё человека. То, что это мой ребёнок, я понимаю с трудом. Не получается осмыслить до конца. Наверное, ещё не время. Может, когда увижу, подержу в руках…
Блин, от таких мыслей ещё больше хочется выпить!..
– Пахан, смотри, домой притащишься на рогах. Скандал будет.
– Пускай будет! – в сердцах выкрикиваю я. – Надоела такая жизнь – в тисках. Как будто у меня нет выбора. Как будто не могу решать, что на самом деле хочу. Веришь, Юрец, я этим сыт по горло?
– Верю, – Юрец в подтверждение своих слов подносит стакан к моему. Звонко чокаемся, пьём до дна. – А теперь скажи мне, Паш, на кой ляд ты решил жениться?
– Так я давно об этом говорил. Забыл?
– Помню, – Юрец по-прежнему говорит мягко. – Только потом что-то изменилось. Ты стал на себя не похож.
Что изменилось, Юрка? Ты, правда, хочешь знать, что изменилось? Я стал чувствовать себя идиотом, вот что! Я дал слабину, при чём, не раз и не два. Я смотрю в зеркало, вижу прежнего Пашку, и в то же время это уже не совсем я. Тот Пашка циник,
Ах да, у того сердце совсем не болело. И угрызения совести не мучили.
– Я дурак, Юрец!.. Такой дурак… – опускаю голову вниз. Хорошо, что не в тарелку с едой. Я и до такого могу докатиться. Интересно, если нажраться на собственной свадьбе, что тогда будет? А было бы неплохо опозорить это всё семейство из элитарного, бля, общества. Они ждут много гостей. Обещают большое торжество. И я – как ни пришей рукав. В костюме – щёголь, на деле – гниль. А может, они все там такие же? Тогда чего стесняться?
В комнату заглядывает чья-то косматая голова. Не сразу соображаю, что это Смерч.
– Эй, дружище! – машу ему рукой.
– Привет, Пахан, – Смерчу не до меня. – Юрец, одолжи носки чистые. Мои все закончились.
– А я тебе, что, тут – поставщик одежды и белья?
– Юрец, выручай! – просит Смерч. Длинные лохматые волосы рассыпались по плечам, падают на лицо. Он в одних штанах, и его тощее тело дрожит от холода. – У нас в комнате отопление отключили. Носки постирал днём, до сих пор не высохли.
– Так приноси сушить, – поддерживаю я.
– А чего это у вас в комнате отопление отключили? В декабре месяце? – удивляется Юрец. – Самый сезон, что ли?
– Откуда я знаю, что они там чудат! – говорит Смерч. А потом снова. – Так ты дашь носки или нет?
– Эх, что с тобой делать? – Юрец встаёт из-за стола, идёт к шкафу, выдвигает один из ящиков. – На, держи. Новенькие совсем, неношеные, – затем оглядывает Смерча. – Может, тебе ещё футболку дать?
– Нет, не надо. Футболка у меня есть, – Смерч надевает носки, благодарит Юрку и уходит.
Я не выдерживаю, разражаюсь громким смехом.
– Общага, блин! Ничего здесь не меняется.
– И не поменяется, Паш, – серьёзно говорит Юрец. – Это целая система, которая формировалась годами. Её не сломать.
– Кстати, – вдруг вспоминаю, – как там Евгеша?
– Ты когда у него последний раз был?
– На прошлой неделе.
– В понедельник его выписывают. Поедет домой.
– А как учёба?
– А хрен его знает, – Юрец достаёт сигареты. Я протягиваю ему зажигалку. – Пока не ясно. Главное – он жив. И, похоже, сухим из воды выйдет. Ну, а учёба – это уже не проблема. В крайнем случае, возьмёт академ на год.
Да, у него надёжный тыл. И это выручало Евгешу не раз. Пока есть папа, сыну не о чем беспокоиться.
Некстати подумал о собственном тыле. А у меня его, по сути, и нет. Мать? Ей дела нет до того, что происходит в моей жизни. Восемнадцать исполнилось? Всё, чеши своей дорогой. Пожалуй, это справедливо. С какой стати она должна меня содержать? Здоровый мужик, почти семейный человек.
И опять возвращаюсь к тому же. Мать в курсе моей свадьбы. Обещала, что на торжество приедет. Там и познакомится с будущими родственниками. Ей они не особо нужны. Но – традиция есть традиция.