Запретная дверь
Шрифт:
Эта истина объясняла все!
— Прощай, брат! — прервал размышления уродливый Андрей Ильин. — Остаться должен только один.
И толкнул своего двойника в пропасть.
Усталость и разочарование — вот две эмоции, которые владели мертвецом. В потустороннем мире ничто не доставляло ему радости, разве что чья-либо боль или отчаяние. Поэтому, толкнув человечишку в пропасть, он с упоением вглядывался в искаженное ужасом лицо, слушал жалобный крик и наслаждался сладким мгновением. Ради таких моментов он и жил, они продлевали ему существование. Он ненавидел
Его крупная фигура вздрогнула.
Мертвец решил, что это новый порыв ветра ударил в него. Погода над равниной портилась, надвигалась буря. Нужно отойти от края, чтобы не отправиться следом за человечишкой… Но прежде чем он осуществил свой замысел, правую половину черепа резанула боль. Голову с силой дернуло вниз, волосы с той стороны натянулись словно струны. И мертвец сделал открытие.
Человечишка не упал в пропасть. А он, Страж, падал!
Тело вслед за головой потянуло за край, в пустоту. Восстановить равновесие он уже не мог. Взмахнувшая рука лишь распорола воздух, не найдя опоры, а висящий на космах двойник продолжал упрямо тянуть его вниз.
Земля ушла из-под ног.
Осознав, что шансы остаться на краю колеблются в районе нуля, мертвец завопил беспомощно и тем самым криком, который надеялся услышать от своей жертвы. Бескрайняя пропасть разверзлась перед ним. На ее дне царил непроглядный мрак и вечный холод. Мертвый Страж не мог там умереть, а потому ему предстояло остаться в ней на тысячи лет, терзаемому еще большими усталостью и разочарованием.
Ухватившись за космы твари, Андрей погасил импульс толчка, призванного отправить его в преисподнюю. Он свалился на край обрыва, на то самое место, где две секунды назад балансировал на кончиках пальцев. Вопящий монстр перелетел через него и, кувырнувшись в воздухе, оказался в добрых полутора метрах от края. Андрей выпустил трухлявые космы, чтобы они не утащили его за собой. Вцепившись в скалу, вывернул шею.
Его двойник из сна падал в пропасть, вытаращив глаза и разинув страшный рот. На мгновение мертвый Андрей Ильин завис над пустотой, но потом его словно дернула вниз невидимая рука. Опутанная волосами фигура, сосредоточившая в себе боль, злобу, страх — все, что терзало живого Андрея, — стремительно уменьшилась, превратившись в точку, которая затем растворилась в темной пустоте. Лишь какое-то время из пропасти доносился хриплый, надломленный крик.
Отталкиваясь носками от стены, Андрей взобрался на край и устало распластался животом на плоскости гранита. Пришедшая в голову мысль изогнула губы в усмешке.
Он сбросил в пропасть самого себя.
Лицо двойника открыло ему истину. В сновидении, где мысли текут чуть отстраненно и неспешно, она показалась ему величайшим открытием. Если подземная станция символизирует его мозг, то чудовище на станции — его психику. Точнее, темную и мрачную часть психики, которой не нравятся перемены, которой владеют обида, зависть, беспричинная злоба… и еще страх смерти.
Если бы Андрей сгинул в пропасти Баратрум, в его теле
После освобождения от темного двойника Андрей перестал испытывать страх перед тем, к чему могла привести ишемия. Он сам не понимал почему, но присутствие смерти больше не угнетало. Он заглянул в ее страшное лицо и победил в себе страх.
Преград больше нет.
Есть только Элли!
Но едва Ильин взглянул на равнину, как воля ослабла, мысли затуманились, на голову навалилась тяжесть. Андрей закрыл глаза, чтобы перебороть ее, и все, включая сознание, погрузилось во тьму. Когда он открыл их… то увидел белый потолок, стены, выкрашенные мягкой зеленой краской, и картину «Закат над скошенным лугом».
— Нет, нет, нет, нет, нет!!
Он лежал на постели в сомнологическом кабинете, весь в проводах и лейкопластыре. Сон закончился. Незримая нить, связывающая сознание с телом, вытянула Андрея в реальность.
Перед кроватью застыли две напряженные фигуры: бледный Перельман и багровый от гнева Кривокрасов. Последний сжимал в руке пустую коробку орексина.
Альбина стояла возле изголовья.
— Простите меня, Андрей Андреевич, — прошептала она. — Я была вынуждена открыть.
— Что здесь происходит? — строго произнес Перельман. — Впрочем, об этом потом поговорим. Я только что узнал о том, что ты пытался скрыть.
— Это что такое? — на тон выше подхватил Кривокрасов, потрясая пустой коробкой. — Я нашел ее в туалете! В мусорном ведре! Это как понимать?
Андрей закрыл глаза, борясь с сильнейшим приступом головокружения. Станция в его голове серьезно повреждена.
Альбина сняла с него шапочку с электродами.
— Ты меня слышишь? — не унимался Кривокрасов. — Что ты сделал со снотворным?
— Толя, позволь мне сказать. — Перельман обвел холодным взглядом сомнологический кабинет. По сравнению с тем Мишей, которого знал Андрей, это был совершенно другой человек. — Я не собираюсь выяснять, чем вы тут занимались. Мы разберемся с этим отдельно и обязательно накажем обоих за нарушение трудовой дисциплины и нецелевое использование медоборудования. Сейчас меня интересует другое. Утром я встретил Новикова, и он мне рассказал…
— Что ты сделал с препаратом, сукин сын! — заорал Кривокрасов.
Перельман легонько двинул коллегу в пухлый живот, заставив замолчать. Андрей с трудом сел на кровати, стянул пижамную куртку и неловко начал надевать рубашку.
— Новиков рассказал, что у тебя развивается ишемический инсульт, — закончил Перельман.
Да, это он точно подметил. Развивается, причем прямо сейчас. На то Миша и заведующий неврологией, чтобы разбираться в таких вещах.
Перельман нервно сощурился, наклонив голову.
— Когда ты собирался мне рассказать об этом? После того как загубил бы пациента, перепутав букву в назначении или указав неверный процент раствора?