Запретная любовь. Колечко с бирюзой
Шрифт:
Я взглянула на своего мужа. Сам-то Чарльз отнюдь не был выпивохой, уж во всяком случае пил намного меньше Бобби. И, разумеется, вовсе не возражал, если я предпочитала вместо спиртного выпить стаканчик томатного сока. Но он тут же расхохотался, услышав сентенцию Бобби. Вообще любую шутку приятеля он неизменно встречал смехом.
Мы с Кэт вышли в сад, оставив обоих мужчин все еще хохочущими. В больших глазах подруги стояли слезы. Дрожащими пальцами она поднесла спичку к сигарете. Нервы у нее были в ужасном состоянии. Именно в этот вечер она призналась:
— Не знаю, Кристина, сколько еще буду в силах его переносить. Я так любила Бобби,
Мы разгуливали по саду, любуясь цветами. Райс-Холкиты славились подстриженными ограждениями из переплетенного кустарника и роскошными растениями. Наш сад казался совсем крошечным по сравнению с их парком. Но я ясно видела, что богатство и великолепие, включая «роллс-бентли» и большой моторный катер Бобби, для Катрин ровно ничего не значили. Бедная маленькая Кэт грустила о погибшем сыночке, и рядом с ней не было человека, который мог бы ее утешить.
— Я думаю, вам, Кристина, этого не понять, — добавила Кэт. — У вас такие замечательные отношения с Чарльзом!
— Вот уж поистине! — саркастически отозвалась я.
— А что, разве это не так? — удивленно уставилась она на меня.
— Мы просто скрываем свои истинные чувства, Кэт. Я достигла в этом немалого успеха. На самом деле у нас с Чарльзом отнюдь не прекрасные отношения.
— Надо же! — вздохнула Кэт, отвлекаясь на минуту от собственного горя, чтобы посочувствовать моему.
Тогда я довольно подробно рассказала ей, что произошло между мной и Чарльзом. Она была не только удивлена, но и несколько враждебно отнеслась к моей позиции во всей этой истории. Дело в том, что в собственном супружестве холодной была она, Кэт, Бобби же, при полном отсутствии сентиментальности, всегда хотел физической близости, которая жене была ненавистна. Она никак не могла понять, почему мне не нравилось в Чарльзе отсутствие темперамента.
— Да вам радоваться надо, что он вас не трогает.
Меня охватило негодование. Вот нашелся еще один человек, пытающийся убедить меня, будто в моих сексуальных инстинктах есть что-то отталкивающее. Я никак не могла втолковать Кэт, что теперь уже не питаю нежных чувств к Чарльзу и уже больше не хочу спать с ним, но тем не менее мне по-прежнему хочется, чтобы меня любили именно таким образом, как выражалась Кэт.
Мне стало жаль Бобби. Кэт разразилась пространными жалобами по его адресу, приписывая при этом все свои недостатки исключительно нервам.
— У меня тоже нервы не в порядке… — заметила я. — Хотя я не пережила трагедии, подобной вашей.
— Вряд ли вы любите Джеймса так, как я любила Антони, — мрачно произнесла она.
Эта фраза меня шокировала: наверное, в словах Кэт заключалась известная доля истины, однако слышать это было неприятно. Кэт была преданной матерью, всецело посвятившей себя детям — не столько даже Розмари, сколько памяти покойного сына. Его она просто боготворила. Я не могла сказать, что испытываю подобные чувства к Джеймсу. Его я любила меньше, чем свою дочурку. Слишком уж он был похож на моего холодного, неприветливого супруга. Мне часто хотелось проявить любовь к Джеймсу, но он осаживал меня — совершенно
Я пыталась побольше рассказать Кэт о Чарльзе и своих детях. О том, например, как Чарльз может за целый день, а иной раз и на протяжении нескольких недель, не сказать мне ни единого ласкового слова или хоть раз по-настоящему поцеловать: так, чмокнет в щеку перед уходом на работу. Случалось, забывал меня поцеловать, прощаясь на ночь. Когда он приходил и ложился, я часто уже спала.
Кэт в ответ заявила:
— Я предпочитаю, чтобы меня не трогали.
— Ну, а я — нет, — решительно возразила я. — Я совсем другая. Мне хочется, чтобы муж говорил мне, что любит меня, что я ему нужна, и доказывал бы мне это. Большинству женщин хочется сознавать, что в них действительно нуждаются. Конечно, вы можете сосредоточить теперь все свои чувства на Розмари. Мне же это совсем не подходит. Я не одобряю матерей, которые поощряют своих малышей виснуть на них. Надо воспитывать в детях эмоциональную независимость. И Джеймс, и Диллиан — настоящие Аллены. Оба лишены воображения, флегматичны, целиком сосредоточены на себе. О них мне беспокоиться не приходится.
Однако Кэт продолжала защищать Чарльза:
— Не слишком ли много вы от него требуете? Откровенно говоря, мне кажется, вам особенно не на что жаловаться. Он обращается с вами гораздо ласковее, чем Бобби со мной, хоть, может, я совершаю предательство, говоря это. Вы слишком требовательны, милочка.
Слово «милочка» не смягчило колкости замечания. Но я была озадачена. Впервые я встретила женщину, вставшую на сторону Чарльза и усомнившуюся в моей правоте. Это заставило меня призадуматься. Хотя мы разошлись с Кэт во взглядах, я не была на нее сердита. Сердечные тайны, которыми мы обменялись, еще больше нас сблизили. Я понимала, что на самом деле она вовсе не настроена против меня. Она успела не раз продемонстрировать мне свое расположение и дружеские чувства, и я надеялась, что могу и впредь на них рассчитывать. Кэт просто не могла понять моей отчаянной потребности быть любимой.
После нашего спора я долго раздумывала, спрашивая себя: может, права Кэт, а не я. Я пробовала быть менее эгоистичной в своих отношениях с Чарльзом, менее требовательной, но все мои старания были тщетны. Самое грустное заключалось в том, что он, по всей видимости, даже не замечал каких-либо перемен во мне. Я перестала проявлять требовательность или язвить по поводу того, что он отказывает мне в любви, так мне необходимой. Я мирилась с его холодностью, с его небрежностью по отношению ко мне. Пыталась вызвать в себе более горячую привязанность к детям, проникнуться большим интересом к ведению хозяйства. Я попробовала угодить Чарльзу даже тем, что стала проявлять интерес к его любимому парусному спорту.
В первый раз, когда мы всей семьей отправились в плавание, я все время страдала от морской болезни. К лодке я не пристрастилась, но изо всех сил стремилась справиться с тошнотой и проявить столь необходимую в таких случаях стойкость. Результат был обескураживающим. Чарльз не высказал ни благодарности за то, что я поехала, ни сочувствия ко мне. На этот раз он не предлагал держать меня за руку или высадить на берег. Он только широко улыбался и советовал держаться, уверяя, что я скоро привыкну и стану настоящим морским волком. С горечью я подумала: пусть Кэт, считающая, что Чарльз такой замечательный, попробует немножко с ним пожить, а уж после этого решает, лучше ли он в качестве мужа, чем ее Бобби.