Запретное кино
Шрифт:
А второй больно ткнул Клавдию кулаком в спину. Клавдия метнулась, но не к двери, а к противоположной от нее стене.
Они схватили ее, прижали к этой стене лицом и задышали в затылок.
Клавдия вдруг совсем не к случаю вспомнила анекдот.
Хоронят милиционера. Идет старушка и говорит жалостно: «Отсвистелся, болезный».
А как про меня скажут? — подумала Клавдия. Про меня так весело не скажут.
Клавдия закричала дурным голосом. Даже сама не ожидала, что у нее такое громкое меццо.
Не
Только кричать надо было громко и протяжно.
— Заткнись! — заорал первый. — Побереги свою глотку, нам ее резать…
А потом два хрустящих удара, и Клавдия наконец отшатнулась от стеньг.
Ирина стояла над телами подонков, сжимая в руках молоток, тот самый, что принес в дом Коркин. Вот ведь, оказалось, все-таки оружие.
— Я не слышала, как вы кричали, — виновато сказала Ирина.
— Я кричала для того, чтоб они не слыхали, как ты откроешь дверь.
Потом уже, сидя у Ирины дома, они одну за другой смотрели найденные у парней три кассеты.
Первая была им знакома, на второй эти подонки долго мучили обезумевшего от боли парня. Симкин за кадром давал им указания.
А вот на третьей — на третьей была уже казнь самого Симкина. Все подробно — как били, как потом повесили.
Хотелось сказать что-нибудь вроде — собаке собачья смерть, но Клавдии почему-то было жаль этого мерзкого старика. Перед смертью все люди — просто люди.
— А ведь он давно готовился, — сказала Ирина. — Помните дерево, яблоню? Ни разу не видела, чтобы у яблони нижние ветви срезали. Это он виселицу готовил. Выходит, для себя.
Клавдия еще раз позвонила в больницу, куда отвезли парней.
На этот раз ей ответили, что один выжил, но останется на всю жизнь инвалидом, а вот второй умер.
Все-таки покарал Коркин злодеев. Все-таки успел.
Ирина с Клавдией еще долго сидели рядом, то говорили, то молчали. Клавдия даже забыла позвонить домой.
— Я все того интеллигента в метро вспоминаю, — сказала Клавдия на прощание.
— Который библиотеку искал? — улыбнулась Ирина.
— Знаешь, почему? Ищешь одно, а находишь совсем другое. М-да, чего-то меня на мелкую философию потянуло.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
11.04–13.12
Шура появился не один. С ним шла веселая девушка, смотрела на него влюбленными глазами и все время поправляла длинные красивые волосы.
— Здравствуйте, — сказала Ирина. — Знакомьтесь, это Клавдия Васильевна.
Шура виновато улыбнулся девушке и сказал:
— У меня дела, ты подождешь?
— Конечно,
— Нет, думаю, это ненадолго.
А потом повернулся к Ирине и Клавдии:
— Проходите. Легко нашли?
— Легко, — сказала Клавдия.
— Заинтригован, честно скажу, — говорил Шура, пока шли по коридору студии. Она занимала первый этаж двадцатиэтажного дома. Из разных комнат доносились звуки музыки или людские голоса — аппаратные работали вовсю. В каждой комнате куча мерцающей аппаратуры, микшеры, мониторы. На окнах — крепкие решетки и изящные жалюзи.
— Они что, не отдыхают сегодня? — спросила Ирина.
— Они и по ночам работают, — сказал Шура.
Он открыл обитую кожей дверь и, засунув в комнату только голову, спросил:
— Вадик, можно Галка у тебя посидит с полчаса?
Вадик, видно, ответил утвердительно, потому что Шура, приобняв за талию свою длинноволосую девушку, впустил ее за кожаную дверь.
— А нам, — сказал он Ирине и Клавдии, — сюда.
От этой аппаратной у него был собственный ключ.
— Собственно, — сказала Ирина, — я вас свела, мне больше тут делать нечего. Я позвоню. Можно сюда? — спросила она Шуру.
— Можно.
Ирина записала номер.
Шура любезно попрощался, указал Клавдии на кресло и сам сел напротив, кинув на стол ключи.
— С чем пришли? Вы, как я понимаю, тоже посредник?
— Тоже, — кивнула Клавдия.
— Ну, меня больше ничего не интересует. Только качество. У вас, кажется, стэдикам?
— Да, — кивнула Клавдия.
— Ну так давайте смотреть.
— Знаете, я первый раз, а вы так прямо сразу…
Клавдия очень убедительно играла простушку.
— А что вас волнует?
— Ну, мне сказали, чтобы я сначала о цене договорилась.
— Здрасьте-пожалуйста. Как же я буду говорить о цене, не видя материала? Нет уж, давайте сначала посмотрим.
— И все-таки, ну приблизительно, самое малое, сколько вы дадите?
— Самое малое — ничего не дам. Если у вас тут кошка ест мышку, то сами смотрите перед сном. Если уличный мордобой — тоже не по адресу. Я беру только дип дес.
Что это такое? — соображала Клавдия. Deep по-английски, кажется, глубокий, а Death — смерть. А, вот что: тяжелая смерть.
— У меня как раз такое, — сказала она. — Очень дип. И сильно дес.
— Ну, тогда долларов пятьдесят могу заплатить.
— Сколько? — переспросила Клавдия. — А! Вы торгуетесь?
Шура смотрел на нее все ироничнее и ироничнее:
— Да, я торгуюсь. Но обычно я слишком далеко от первоначальной цены не ухожу.
— Ну, тогда не стоит.
Клавдия встала. Ей вообще сейчас хотелось быть не здесь, а на месте Ирины. Из этого субчика много не вытянешь.
— Всего доброго, — вежливо попрощался Шура.