Запретное влечение
Шрифт:
— Видишь ли, твой дар… В общем, сейчас наш жрец-эконом, Марк, все тебе расскажет, — Исидор сел напротив.
— Послушайте, мне больше не нужно пророчество, я бы хотела забрать свой дар Гестии, потому что…
— Что?! — даже несмотря на то, что Исидор знал о том, что драгоценности фальшивые, он чрезвычайно возмутился. Еще никогда не было такого, чтобы кто-то забрал свой дар у Гестии!
Я понимаю, что это может звучать странно, но выслушайте меня. Сегодня днем я узнала нечто такое, что дало ответы на все мои вопросы и разъяснило причины, по которым боги могут быть против моего брачного союза с тем, кто выбран мне в мужья. Но мне не пришло бы в голову требовать назад свое подношение Гестии, если бы не
— Какой женщины? — Исидор внимательнее всмотрелся в лицо римлянки, слабое зрение не позволяло ему разглядеть ее очень хорошо, но все же какие-то черты показались ему знакомыми.
— Это не имеет значения… Она была здесь восемнадцать лет назад и…
— Клодия! Дочь Германика! — Исидор отпрянул назад. — Так ты ее дочь?!
— Да, меня пытались убить, а проводник воспользовался этим и украл все мои деньги и драгоценности. Если вы вернете мне мой дар, я смогу добраться до Рима и распоряжусь, чтобы вашему храму были сделаны щедрые подношения…
Исидор печально покачал головой. Жрец-эконом, который появился несколько секунд назад и все слышал, подошел к столу и молча открыл шкатулку.
— Здесь не хватав! рубиновой застежки, — сказала Юлия, заглянув внутрь шкатулки.
— Вот она, — Марк развернул кусок ткани, в котором были осколки стекла и бронзовая основа.
— Что это? Что вы сделали? Я не понимаю… — Юлия схватилась за горло, внезапно ей перестало хватать воздуха.
Марк молча развернул небольшой кусок полотна и вынул из шкатулки рубиновый пояс. Жрец-эконом положил его край на полотно и с размаха ударил деревянным молотком по крайнему звену. Стекло, рубиновая подделка, разлетелось на куски.
— Что… — Юлия с трудом могла дышать.
Марк налил в глиняную миску уксусной кислоты, пододвинул ее ближе к Юлии и опустил в нее то звено, на которой был разбит «камень».
На глазах у девушки позолота начала крошиться и отслаиваться, и уже через две минуты перед ее изумленными глазами предстала бронзовая основа.
— Я не думаю, что ты сознательно решила обмануть великую богиню Гестию, — мрачно сказал жрец-эконом, — скорее всего, ты стала жертвой ловких мошенников, которые обманом выманили у тебя пятьдесят тысяч сестерциев, ведь столько по твоим словам, стоят эти фальшивки.
Юлия ничего не ответила. Сознание оставило ее.
Утром следующего дня, на рассвете, отряд двинулся в сторону Месалонгиона. Единственной надеждой было то, что в порту окажутся римские корабли, которые будут охранять легионеры из гарнизона Либерия. Возможно, удастся убедить их доставить Юлию вместе с охраной в Тирению, обещав заплатить позже.
Василий обратился к Марку с просьбой вернуть хотя бы то, что осталось от фальшивых драгоценностей.
— Если вы надеетесь сбыть их какому-нибудь меняле, забудьте об этом, — Марк покачал головой. — Никто в Месалонгионе не купит этих подделок, потому что местным жителям они хорошо знакомы. Это ловушка для богатых приезжих. Вам не дадут за них ни сестерция, а могут и избить только за то, что вы их предложите.
— Все равно мне бы хотелось получить их, — Василий продолжал настаивать.
— Как хотите, но я вас предупредил, — Марк побрел в кладовую, где хранились ненужные вещи. После обморока Юлии, шкатулку бросили туда.
Он вернулся через несколько минут с трясущимися руками и губами.
— Ее нет! — сказал он Василию. — Если вы мне не верите, взгляните сами!
После часа бесплодных поисков, Василий дал приказ отправляться. Когда все собрались, Василий заметил, что нет Юргента.
— А где гладиатор? — спросил он у ближайшего охранника.
— Он уехал часа три назад,
Когда Юлия услышала это, внутри нее словно лопнула сильно натянутая струна. Она почувствовала пустоту и беззащитность, но в то же время — огромное облегчение. Галл поступил правильно. Жаль, что он будет ненавидеть Юлию до конца своих дней. Она же мысленно пожелала ему счастья и забвения. Чем быстрее из его памяти сотрется ее образ, тем быстрее его прекрасная и преданная душа обретет покой, а он сам свободу и новую жизнь в своей далекой северной стране.
Юлия, дочь сенатора Квинта, должна стать женой патриция Септимуса Секста, будущего верховного консула Республики. Жизнь все решила за них, и за это благословенна, ибо нет более тяжелой ноши для человека, чем бремя неопределенности.
2. Рабыня чужих страстей
Юлия вернулась в Рим ночью. Долгая дорога измучила ее. Когда они прибыли в Месалонгион, то оказалось, что из-за нападения пиратов на Тирению, все римские галеры направлены на уничтожение пиратских кораблей и стоянок на островах, раскиданных по Ионическому морю. Хозяин торгового корабля запросил десять тысяч сестерциев за то, чтобы перевезти Юлию вместе с охраной в Тирению. После продажи лошадей у путешественников оказалась половина необходимой суммы, измученные животные имели весьма неприглядный вид, а денег и времени на то, чтобы откормить их и навести глянец — не было. И когда отчаяние охватило всех, Юлия еще раз встретилась с Юргентом. Он знал, что римские корабли временно покинули Месалонгион, а когда услышал от моряков, что какой-то купец собирается заработать десять тысяч сестерциев только за то, чтобы перевезти какую-то римлянку в Тирению, сразу понял, что речь идет о Юлии. Когда Юргент бежал в Риме из своей клетки, он поклялся своим богам, что больше никогда не выйдет на арену, он также поклялся, что никогда больше не приблизится к Юлии… Но глупая надежда заставила его нарушить оба этих обещания. Дорогой галл много думал о случившемся, и поддался соблазну обмануть себя, объяснив странное поведение девушки печальным происшествием, молодостью, испугом, женской непредсказуемостью. Юргент решил, что может еще раз попытаться доказать ей, что любит, что готов ради нее на все. И он вышел на арену. Он выдержал три смертельных боя и стал победителем.
Юлию, охрана которой смогла наскрести немного денег для того, чтобы остановиться на постоялом дворе, разместили в сарае, вместе со скотиной. Когда Юргент вошел и увидел ее спящей на куче соломы, сердце его болезненно сжалось. Он провел рукой по ее волосам, она улыбнулась во сне…
— Септимус, — прошептали ее губы.
И сердце гладиатора разбилось. Он бросил кошелек, в котором лежало семь тысяч сестерциев рядом с Юлией и…
Ему вдруг захотелось раздавить ее, убить. Он смотрел на прекрасное лицо и поражался тому, как может жить такая лживая душа в таком прекрасном теле. Юргент из Фьеорда стал женоненавистником. В эти секунды его сознание перевернулось. Еще минуту назад он любил всем сердцем, пламенно и нежно, а теперь ненавидел с такой же силой.
Юлия открыла глаза и увидела спину Юргента. Она хотела позвать его, но почему-то не смогла издать ни звука. Пусть он идет… Потом взгляд ее упал на кошелек, покрытый засохшей кровью. Никогда ей не забыть вида окровавленных монет — платы гладиатору за его кровь, раны и боль.
Весь обратный путь Юлия думала о том, что Юргент сделал для нее. Девушка решила, что если он когда-нибудь простит ее, и снова окажется рядом, она сделает все, чтобы отблагодарить его за преданность и загладить свою вину перед ним. Если он будет рабом — она выкупит его, сколько бы он ни стоил, если он будет свободным — она осыплет его золотом, подарит земли, сделает его начальником охраны, генералом Республики…