Запретные наслаждения
Шрифт:
— Садись, — приказал Алекс.
Мадлен села в кресло напротив него, спиной к тете и Эмили. Она до сих пор не ответила ни на один его вопрос. Алекс раздраженно снял перчатки и швырнул их на стол рядом с Мадлен. Наверное, у нее был виноватый вид. Хвала всем святым, что горничная успела привести ее волосы в порядок и полностью одеть. По крайней мере выглядела она прилично. Страх все еще пульсировал в висках, но она понемногу приходила в себя, и в душе зарождалась надежда, что артистический талант поможет ей в эту трудную минуту. Подумав об этом, она тяжело
Алекс нахмурился.
— Ты на удивление спокойна.
— А у меня должна быть причина для беспокойства?
Алекс взорвался:
— Ты ночью тайком покидаешь дом и еще спрашиваешь, есть ли у тебя причина для беспокойства? Да тебя следует выпороть, чем я непременно озаботился бы, будь я менее мягким человеком!
Обычно даже вспыльчивый Алекс не позволял себе ничего подобного, но сейчас он, судя по всему, был невероятно близок к тому, чтобы осуществить свою угрозу. У Мадлен пересохло во рту, она с трудом сглотнула.
— Могу я выпить чаю?
— Нет, — отрезал он. — Мы отослали слуг прочь. Не хватало еще, чтобы они что-то услышали.
— Но ведь Жозефина еще здесь? — Если Мадлен удастся переговорить с Жозефиной, она узнает, что известно Алексу и сможет выбрать правильную стратегию поведения.
— Она собирает вещи.
— Что?! — Мадлен задохнулась от возмущения. — Что вы ей сказали?
— А чему ты удивляешься? Я не намерен держать прислугу, которая имеет наглость дерзить мне! Вы только подумайте! Сказала, что скорее будет побираться, чем расскажет, где ты бродишь по ночам. Я решил: пусть так и произойдет.
Мадлен потерла пульсирующие виски.
— Жозефина тут ни при чем. Я действовала на свой страх и риск. С ее помощью или без, я бы все равно сделала то, что сделала. Ее не за что наказывать.
— И что же ты сделала? — спросил Алекс. — Ты еще не ответила на мой вопрос.
Мадлен замолчала. Нужно было придумать, как защитить себя, но у нее не хватит сил соврать, глядя тете Августе в глаза. Эмили нервно заерзала на диване.
— Можешь рассказать о театре, — торопливо проговорила она.
Возможно, кузина пыталась предупредить ее о чем-то еще? Например, о том, что Алекс знает только о театре, но понятия не имеет о роли Фергюсона в этой истории? Мадлен постаралась выбросить из головы все мысли о нем и о том, что сегодня произошло в небольшом домике неподалеку отсюда. Может быть, ей удастся убедить Алекса в том, что игра на сцене — ее единственный грех.
— Что тебе известно? — спросила Мадлен.
Алекс извлек из ящика стола театральную афишу и протянул ей.
— Я знаю, что мадам Герье — это ты. Я даже имею представление, насколько ты талантлива. Сегодня вечером я видел тебя на сцене.
— Ты был на спектакле? Тебе же никогда не нравился театр.
— Дело не в театре. С тобой творилось что-то неладное. Эта головная боль, на которую ты постоянно жаловалась, странное недомогание. Мы с матерью решили, что нужно
Тетя Августа до сих пор не проронила ни звука. Мадлен давно обратила бы внимание на это, если бы ее голова не была занята мыслями об Алексе и о том, что именно ему известно. Только теперь, взглянув на тетю, она ужаснулась: у той в глазах стояли слезы, которых Мадлен не видела у нее со дня похорон дяди Эдварда. Значит, дело совсем плохо. Причиной этого ночного дознания был, определенно, не театр.
— Ты знаешь о Фергюсоне, да? — прошептала она.
— Фергюсон? — Алекс нахмурился. — Ты называешь этого хама по имени?
Дьявол! Кажется, она сама себя выдала.
— Он просил лишний раз не упоминать титул.
Алекс пропустил ее объяснение мимо ушей.
— Да, я знаю все. Весь Лондон только и судачит о том, что герцог вернулся к прежним привычкам и заполучил в любовницы известную актрису.
Тетя Августа всхлипнула. Но Мадлен неотрывно смотрела Алексу в глаза. Она никогда не видела брата таким разъяренным. Затаив дыхание, она ждала, что он скажет, однако услышанное превзошло самые ужасные предположения.
— У тебя есть ровно минута, чтобы убедить меня, что ты не стала шлюхой, иначе я убью его.
У Мадлен закружилась голова, стук сердца почти заглушил эти ужасные слова.
— Александр, что за грубость! Где твои манеры? Мадлен все же твоя кузина, — вмешалась тетя Августа.
Чувство вины, которое Мадлен испытывала, отказав Фергюсону, не шло ни в какое сравнение с теми эмоциями, которые захлестнули ее сейчас. Раньше она часто мечтала, что вернутся ее родители, и они снова будут жить во Франции. Но ведь и тетя Августа никогда не относилась к ней, как к чужой. А Мадлен отплатила ей черной неблагодарностью.
Алекс был тверд:
— Минута, Мадлен!
Она едва дышала, мозг словно отключился. Наконец она просто сдалась и решила, что лучшая ложь — это частичная правда.
— Фергюсон предложил мне защиту. Я приняла его помощь. Это просто игра, мы притворялись любовниками, чтобы другие мужчины не посягали на мою честь.
А теперь немного лжи:
— Но наши отношения остались целомудренны. Он — джентльмен и никогда не воспользовался бы ситуацией. Он всего лишь беспокоился о добром имени своих сестер.
Алекс хмыкнул. Затем потребовал подробно обо всем рассказать. О желании играть, о шантаже, о том, как ее спас Фергюсон, и даже о том, как Вестбрук посягал на ее честь. Алекс хмурился: он не сомневался в том, что Фергюсон был не единственным, кто добивался его кузины. Когда она завершила свою историю рассказом о доме, который для нее снял Фергюсон, Алекс удовлетворенно кивнул. Разумеется, о том, что случилось в этом доме всего несколько часов назад, она не сказала ни слова.
— Хорошо. Во всяком случае, твоя версия совпадает с тем, что мне рассказали твои сообщницы. Если бы ты соврала, я никогда бы не смог тебе этого простить.