Запретные удовольствия
Шрифт:
Судьба сталкивала нас примерно раз в два года, и мне не очень хотелось учащать эти встречи.
Элеонора принадлежала к типу женщин, активно интересующихся всем, что попалось им под руку в этом сезоне.
И, к моему прискорбию, в этом году Элеонора не на шутку увлеклась эзотерикой.
Из-за этого наше общение стало более интенсивным и чрезвычайно утомительным.
Во всяком случае, для меня.
– Ах, солнышко, - защебетала она с порога.
– Я вчера вернулась из-за границы, шла мимо и решила вас навестить. Мы ведь так давно не
– Я тоже, - солгала я.
– Но давайте перенесем наш визит. Лучше я сама зайду к вам завтра вечером.
– Нет-нет, - замотала головой Элеонора.
– Тогда уж после субботы. У меня лекция в "Братстве разума", и я сейчас вечерами готовлюсь к выступлению.
– В "Братстве разума"?
– переспросила я с любопытством.
– А что это за контора?
– Вы разве не знаете, голубушка?
– удивилась Элеонора.
– Это очень продвинутое культурно-религиозное общество с обширными гуманитарными проектами. Вот, например, сейчас идет цикл лекций о величайших учителях человечества. Я готовлю выступление о Рерихе. И зашла попросить у вас письма Елены Рерих. У вас, кажется, был репринт ее рижского двухтомника.
– Конечно-конечно, я сейчас вам принесу. Вот только... Вы сказали: "культурно-религиозное общество"? Я не ослышалась?
– Ну да, - подтвердила Элеонора Кайданович.
– А я слышала, что "Братство разума" именует себя обществом "религиозно-культурным".
– Какая же разница?
– не поняла Кайданович.
– Это с какой стороны посмотреть, - задумчиво отозвалась я. Знаете, как говорят про пышущего здоровьем человека? Кровь с молоком. Так вот, кровь с молоком - это одно, а молоко с кровью - совсем другое. Так что от перемены мест слагаемых сумма подчас меняется. И весьма существенно.
– Вы меня совсем запутали, - отмахнулась Элеонора.
– Обсудим эти тонкости в нашу следующую встречу. А пока вот вам проспект цикла наших лекций.
Она сунула мне в руку свернутую вчетверо длинную бумажку и, прихватив двухтомник писем Елены Рерих, удалилась.
Я быстро вернулась в комнату. И обомлела.
Моя гостиная была пуста.
Как-то раз мне попал в руки учебник по историческому материализму. Я открыла его дважды. Первый раз наткнулась на утверждение, что природа беспредельна, но изучать ее следует, не выходя за ее пределы. Задумавшись, я перелистнула страницу. "Вещам свойственно появляться и исчезать", - бросилось мне в глаза. Я закрыла книгу и больше ее не открывала.
И потом, мой клиент - не вещь.
Хотя клиенту, действительно, свойственно появляться. И подчас исчезать.
Но не посреди же моей гостиной!
Я прошла на балкон.
Дама с изумрудным колье отрешенно курила шведские ментоловые сигариллы "Пойнт", задумчиво глядя в серое небо.
– Самоубийство - это большой грех, - тронула я ее за плечо. Давайте вернемся в комнату.
– Откуда вы знаете, о чем я думала?
– тихо отозвалась женщина, на секунду останавливаясь взглядом на проспекте лекций "Братства разума",
– Вы были слишком отрешенны для задумавшегося человека. Вокруг вас словно воздвигнута стенка из пуленепробиваемого стекла. А изоляция от внешнего мира, даже эмоциональная, рано или поздно приводит к принципу бумеранга: разрушительная энергия обращается на вас же. Лучше расскажите мне все как есть.
Я сварила крепкий кофе, и Ирина, так звали мою клиентку, не торопясь поведала мне историю.
Ее рассказ показался мне невероятным. Я и не представляла, что такое возможно в нашем городе.
На экране телевизора по утрам, в каком-нибудь мексиканском сериале - сколько угодно.
Но здесь?!
Ирина была супругой Андрея Соколова, довольно состоятельного бизнесмена, занимавшегося оптовыми поставками дешевого западного продовольствия. Наверняка половина сумки той ворчливой старушки на рынке была набита товарами, завезенными в наш город фирмой "Сокол", которую возглавлял Андрей.
Все вроде у четы Соколовых шло нормально, вот только детьми их Бог не наградил. Как я поняла чуть позже, проблемы были у Ирины.
И тут вдруг появилась Катя.
– Она пережидала дождь во дворе нашего дома, - рассказывала Ирина.
– Сидела на старом обшарпанном чемодане под березкой, уронив голову в ладони. И, когда дождь кончился, она только отняла от лица руки. Но с места не тронулась. Я поняла, что девушке просто некуда идти. И тут у меня возникла мысль...
Я тяжело вздохнула. Дальше Ирина могла бы не рассказывать. Общая канва вырисовывалась довольно отчетливо. Дело теперь было только за подробностями.
А они были на редкость неутешительными.
– Я привела девушку к себе, - продолжала Ирина.
– Она была похожа на потерявшегося котенка - такая жалкая, намокшие волосы слиплись, дешевая косметика превратила ее лицо в палитру начинающего художника...
Ирина задумалась, сцепив пальцы замком возле подбородка, словно восстанавливая в своей памяти подробности их первой встречи.
– Хороший коньяк и спокойная обстановка сделали свое дело, констатировала она.
– Катя рассказала мне, что ее выгнал человек, с которым она состояла в переписке. Знаете все эти объявления в газетах? Что-нибудь вроде "человек мечтает создать семью". И в конце адрес из букв и цифр. Учреждение такое-то...
Я, разумеется, встречала такие объявления. И мне всегда казалось, что в зоне любое письмо - праздник. Тем более от девушки. Не с этой ли целью заключенные помещают в газетах подобные объявления?
Впрочем, кто знает, может быть, у кого-то действительно потом все складывалось хорошо...
Но девушка Катя явно не принадлежала к категории счастливчиков.
– В общем, освободившись, ее корреспондент... как же его звали... Ирина нахмурила лоб, - ах да, Болт! Болтунов Александр Никифорович на время приютил Катю, приехавшую к нему из деревни, а потом дал от ворот поворот. Или она сама ушла? Сейчас и не упомнишь.