Запретный Дворец
Шрифт:
– Сорин! – подходя к нему, она помахала рукой.
Он позы не изменил, что напрямую говорило о его обиде.
– Ты наябедничала на меня дяде, – сходу бросил Сорин претензию в сестру. – Не могу в это поверить, Шари, ты как малявка побежала плакаться взрослому! Зачем?
Подойдя ближе, Шари увидела неприкрытое раздражение, выраженное на его лице. Сорин был зол. В здоровом правом глазе сквозила уязвлённость, немного детская. Стеклянный глаз, уже несколько лет заполнявший пустоту в левой глазнице, блёкло отразил облик Шари. Она увидела
– Прости, Сорин, но ты не оставил мне выбора! Меня ты не слушаешь, голос разума в своей голове ты удачно заткнул, мамы дома нет, а больше авторитетов для тебя, кроме дяди, в городе не осталось.
– Мало того что ты дяде нажаловалась, так ты ещё и Кливара во всё посвятила! – продолжал возмущаться брат.
Они уже направились к дому, медленным шагом измеряя широкую дорогу. Проходящие мимо ратты начинали было прислушиваться, но теряли нить повествования. Да и не очень переживали, о чём ссорятся дети Овейны: никакой повод не мог стать достаточно серьёзным для боевых действий у этой парочки, знала общественность. А пока не дошло до драки, любопытным носам тут делать нечего.
– Он пришёл по поручению дяди, – оправдывалась Шари. Внезапно она поняла, насколько сглупила. – Да, ты прав, здесь я была неправа. Мне нужно было спросить тебя в первую очередь, хочешь ли ты, чтобы тебя останавливала только семья, или можно позвать народ со стороны, – даже в извинение и признание своей вины она добавила перчинку насмешки.
– Ну что ты, давай соберём всех жителей Стирданора, повесим объявление на доске, а потом я покину город под всеобщие фанфары!
Словесные заряды кончились у обеих сторон. Некоторое время брат и сестра шли молча, дуясь друг на друга. Первым сдался Сорин.
– Дядя промыл мне мозги, Шари. Прочёл мне нотации на годы вперёд, весь вечер отвлекал меня от работы россказнями о том, как опасно идти в Запретный Дворец, какая это неблагодарная работа – быть Рискнувшими. Как оно того не стоит, ставить на кон всё, что я имею, ради цели, которую могу и не достичь.
На смену гневу пришла грусть. Разгоревшийся пожар ярости быстро залили водой, и зола рассеивалась туманной пеленой. Шари стало жаль Сорина.
– Как будто я всего этого не знаю сам, – он взмахнул руками. – Я всё знаю. Я знаю о Рискнувших, которые вернулись и сошли с ума. Я знаю о тех, кого замучили до смерти, чтобы выведать у них об устройстве самого дворца. О тех, кто однажды отправился туда и никогда больше не возвращался. Думаете, мне это неизвестно?
– Сорин…
– Я думал, что вы подбодрите меня. Будете на моей стороне, потому что кто ещё может поддержать меня в таком деле, как не ты или дядя?
– Я…
– Я писал маме, – признался он. – Месяц назад. Уже тогда я знал, что отправлюсь в путь. Я писал ей, просил совета, хотел узнать, что она об этом думает. Но ответа не было.
– Может, это даже и к лучшему, – предположила Шари. – Письмо могло не дойти. Лучше не получить
Сорина всего затрясло. Шари остановилась и положила руки ему на плечи. Он был на голову ниже её, но шире и крупнее. Он сильнее её, точно знала она. И всё же есть вопросы, в которых даже её сильный брат не справится в одиночку.
«Лиссар прав, – думала Шари, – мы не одни. И никогда не были одни».
Сорин вздохнул и поправил рюкзак за спиной. Потом встретился взглядом с сестрой.
– Я пойду туда, Шари. Дядя обещал, что выбьет из меня всю дурь, если я не передумаю. Хах, сказал, что снесёт голову мне, иначе ему снесёт её мама за то, что он не уберёг меня.
Он улыбнулся широкой улыбкой, чуть зажмурив мелкие глаза. Его хвост бодро поднялся вверх, выглядывая из-за левого плеча.
– Но это меня не остановит. Если нужно, проберусь из города тайком. Я знаю, что делать и куда идти.
В его глазах было столько веры, что Шари невольно поддалась. Она заглушила монотонные вопрошающие голоса в ушах, представила себе спокойную морду Тари, обречённо вздыхающего, потому что «эти неугомонные дети опять куда-то лезут». Именно так, она думала, считает грифон про них с Сорином.
«Я пожалею об этом. Я пожалею об этом. Я пожалею об этом, – как молитву, проговорила она про себя. – Мудрый Дарис!»
– Я иду с тобой, – уверенности в её голосе хватило сполна, чтобы заглушить тонкие нотки отчаяния. Она решила поддержать брата. Даже если это означало оставить всё остальное позади.
Сорин от неожиданности опешил. Он быстро-быстро заморгал, будто сомневаясь, не сон ли ему снится. Затем подозрительно нахмурился. Вгляделся тщательно в лицо сестры.
– Что случилось за эти четыре дня, Шари? С чего вдруг ты изменила своё мнение, причём настолько кардинально?
– Я иду с тобой, – повторила она. – Я не хочу, чтобы ты шёл туда в одиночку. И если ты решил стать Рискнувшим, значит, я тоже. К тому же без меня велик шанс, что ты заночуешь в лесу и отравишься первым же попавшимся грибом, потому что решишь, что если и быть Рискнувшим, то во всём и везде.
– Язва, – высунул язык Сорин.
Понимание пришло сразу, но радость накатывала волнами, одна за одной, всё сильнее и сильнее. Они проходили мимо дома Марим, когда Сорин остановился и взял сестру за руки. Восторг звучал в каждой его жиле.
– Мы вместе, Шари, – шёпотом, точно боясь спугнуть счастье, проговорил он. – Мы вместе покорим Запретный Дворец и вернёмся героями. Мы принесём великое знание, прославимся сами, прославим маму с дядей. Мы станем чем-то большим! – его глаза горели ярче первой звезды на небе.
И это было заразительно. Шари сжала его ладони в своих. На секунду ей показалось, что более верного решения она в жизни не принимала.
– Мы со всем справимся, вернёмся целыми и невредимыми. Покажем всем, кто когда-либо в нас сомневался, чего мы стоим!