Запретный город Готхэн
Шрифт:
ударить, прежде чем они смогут собратья и окружить нас. Мы верили ему, пока не
увидели, как ты съезжаешь с горы.
С глухим ревом атакующей пантеры Конан бросился, как тавихрь, в сторону
Гезуна и полоснул его мечом.
Прежде чем Гезуну удалось осознать опасность, он вылетел из седла
мертвым, с разрубленным черепом.
Конан повернулся к остальным, которые отступили от него, столпившись
вместе от страха.
— Собаки! Шакалы! Безносые обезьяны!
словами, которые жгли, как укусы скорпионов. — Сыновья бродячих дворняжек!
Разве я не говорил вам оставаться в укрытии? Или для вас мои слова стоят ровно
столько же, сколько порыв ветра, или столько же, сколько листок, который может
быть сдут дыханием такого пса, как Гезун? Вы пролили невинную кровь, и вся эта
страна теперь будет преследовать нас, как шакалов. Где ваша добыча? Где золото,
которым были загружены все повозки?
— Золота не было, — сказал один из воинов, вытирая кровь с лезвия.
Уркманы отшатнулись перед жестоко пренебрежительным, гневным,
насмешливым хохотом Конана.
— Собаки, копающиеся в кучах навоза! Я должен оставить вас здесь, чтобы
вы подохли!
— Давайте убьем его! — закричал какой-то воин. — Разве мы не более
достойны, чем этот киммериец? Давайте убьем его и вернемся туда, откуда
пришли. В этой пустынной стране нет никакого богатства.
Данное предложение не встретили аплодисментами. Ни у одного из них не
было в колчане стрел, а некоторые даже отбросили луки в пылу боя. Все видели,
что колчан на спине Конана был полон. Никто также не желал оказаться в
пределах досягаемости его окровавленного меча, который, казалось, жил своей
собственной жизнью в правой руке варвара.
Конан увидел их нерешительность и начал с них. Он не спорил, ни убеждал,
как, вероятно, сделал бы кто-то другой. Если бы северянин сделал это, они убили
бы его. Он сломил их сопротивление своими оскорблениями, ложью и
убедительными угрозами, поскольку сознательно выбирал каждое слово, которое
бросал в них. Они послушали его, потому что были волчьей стаей, и киммериец
оказался одним из их наиболее опасных волков.
Даже один человек из тысячи не мог бы так, как он, издеваться над ними и
выжить. Но была в нем какая-то превосходящая сила, которая отбирала у других
уверенность в себе и приручала их гнев, что-то, обладавшее силой бурного ручья
или рева ветра, что раздробило их волю своей первоначальной дикостью.
— У нас нет ничего против тебя, — самый смелый из них еще проявил
последнюю искру сопротивления. — Иди своей дорогой, а мы пойдем
Конан взорвался насмешливым хохотом.
— Ваша дорога заведет вас прямо в ад, — хмыкнул он ядовито. — Вы
пролили кровь, и кровью же вам отплатят. Неужели вы думаете, что те, кто
сбежал, оставшись в живых, не пойдут в ближайшие племена, чтобы поднять их
против вас? Перед тем как взойдет солнце, вас окружат тысячи воинов.
46
— Давайте поедем на восток, — сказал один из пустынных разбойников
нервно. — Мы оставим эти дьявольские земли прежде, чем вести о нас
распространятся.
Опять Конан рассмеялся, а воины вздрогнули.
— Глупцы! Вы не вернетесь. Я видел всадников, идущих по нашим следам.
Они почти поймали нас в клещи. Без меня вы не сможете идти вперед, и если
останетесь здесь, или развернетесь, то никто из вас не увидит очередного заката.
Возникла паника, которую было гораздо труднее контролировать, чем бунт.
— Убейте его! — крикнул кто-то. — Он завел нас в ловушку!
— Дураки! — закричал Снорин, один из пятерки, которая была с Конаном у
брода. — Это не он подтолкнул вас напасть на иргизов. Он хотел привести нас к
богатствам, которое обещал. Он знает эту страну, а мы не знаем. Убив его, мы
убиваем единственного человека, который может спасти нас.
Ухватившись за эту мысль, воины столпились вокруг Конана.
— В тебе есть мудрость, а мы просто собаки, которые питаются отходами.
Избавь нас от последствий нашей глупости. Обещаем, мы будем повиноваться
тебе. Веди нас из этой земли смерти и покажи нам золото, о котором ты
рассказывал!
Конан вложил меч в ножны и без лишних слов взял на себя руководство. Он
отдавал приказы, которые они выполняли. После того, как эти дикие люди,
испугавшись, присягнули ему, они стали доверять киммерийцу безоговорочно.
Они знали, что северянин использует их для своих целей, но, ни один из них не
смог бы сделать того, на что был способен этот варвар. В этой дикой стране
правил только закон волчьей стаи.
Они собрали столько лошадей, сколько можно было поймать в течение
короткого времени. На часть из них поспешно загрузили пищу и поклажу из
разграбленного лагеря. С полдюжины уркманов были убиты, а около десятка
получили ранения.
Мертвые были оставлены, где лежали, наиболее серьезно раненых привязали
к седлам; их стоны устрашающе звучали во мраке ночи. Темнота уже опустилась,
когда отчаянная банда пересекла склон и переправилась через реку. Плач