Запретный город Готхэн
Шрифт:
черноволосого гиганта, загорелись демоническим блеском. Пьяный от безумия
бродяга по-прежнему бросал свои обвинения:
— Очернитель имени Тармуза! — вырвалось из его рта вместе с брызгами
пены. Над толпой пронесся громовой гул. Переносимые носилки закачались, как
лодка в бурном море, Киммериец положил руку на рукоять меча, а в его глазах
засверкали ледяные вспышки.
76
— Идите своей дорогой, — сказал он, — я ничего не сказал против ни
одного
понята в общей суматохе. И сразу же возникла суматоха:
— Он проклинал Тармуза! Убить богохульника!
Они были везде вокруг него и бросились на Конана так быстро, что варвар не
успел даже вытащить меч. Одержимый фанатичной лихорадкой толпа опрокинула
киммерийца силой атаки. Но ему удалось нанести страшный удар виновнику всей
суматохи, и шея бродяги сломалась, как сухая щепка.
Ноги ошалелой толпы пинали пришельца, руки ногтями пытались разорвать
его на куски, заблестела холодная сталь. Количество нападавших мешало им;
лезвия, направленные на богохульника ранили самих нападающих, раздались
голоса, отличные от безумного воя. Конан, придавленный их массой, вытащил
свой большой кинжал, и крик агонии прорезал воздух, ознаменовав то, что его
лезвие достигло цели.
Давление толпы вдруг ослабело, как будто свет, отраженный от лезвия
отпихнул толпу. Киммериец поднялся, расшвыривая людей направо и налево.
Отступая назад, нападающие открыли на мгновение, лежащие в уличной пыли
носилки. Ее содержимое вызвало отвращение и удивление Конана.
Обезумевшие последователи снова двинулись в его сторону. Поднятые
лезвия заблестели, как грива морской волны, разбивающаяся о берег. Самый
первый нападающий нанес рубящий удар киммерийцу, но тот быстро увернулся и
ответил так, что его уклонение и секущий удар слились в одно движение.
Злоумышленник глухо застонал и упал разрубленный почти надвое.
Конан отскочил от стены кинжалов, ударившись спиной о дверь,
расположенную за ним. Дерево поддалось силе толчка, не давая великану
возможности опереться. Сила собственного удара швырнула его на пол в
небольшую комнату. Мгновенно, с кошачьей ловкостью северянин поднялся после
своего злополучного падения.
2
Сжимая в руке кинжал, варвар огляделся, двигаясь по комнате. Двери, сквозь
которые он сюда попал, были уже закрыты, а какой-то мужчина запирал их на
деревянный засов. Видя удивление киммерийца, человек улыбнулся. Он двинулся
в сторону двери в противоположной стене, жестом призывая варвара направиться
за ним.
Конан осторожно, как волк, шагнул за незнакомцем. Снаружи было
бурление взбешенной толпы, дверь опасно скрипела под её натиском. Спаситель
повел путника по темной, извилистой улочке. Через некоторое время кричащие
голоса смолкли в дали. Незнакомец свернул в открытые двери, а следующий за
ним киммериец признал в новом помещении таверну. Несколько туранцев,
погруженных в какой-то свой философской спор, сидели вокруг низкого столика.
— Ну, друг мой, — сказал таинственный спаситель, — я думаю, что мы
оторвались от погони. Конан не очень уверенно кивнул, глядя на своего
собеседника. Только сейчас он заметил, что тот не был туранцем. Его фигура
дышала силой, человек был невысок, но крепко сложен и мало уступал в мощи
огромному киммерийцу. У него черные как смоль волосы и серые глаза. Хотя одет
спаситель был в туранские одежды, говорил он с ярко выраженным западным
акцентом, и Конан признал в нем что-то от аквилонца.
— Кто ты? — спросил варвар не очень вежливо.
— Меня зовут Гормракс из Аквилонии. А как звать тебя и откуда ты родом?
— Конан. Я киммериец.
77
— Сядем здесь и выпьем вина. Этот побег очень усилил мою жажду.
Они уселись на плохо отесанной скамейке, и слуга принес им вино.
Мужчины молча, выпили. Конан подумал о последних событиях, и, наконец,
заговорил:
— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты закрыл эту дверь и проводил
меня в безопасное место. Клянусь Кромом, эти люди были сумасшедшими. Я
спросил только, что за короля они несут в усыпальницу, а они набросились на
меня, как дикие звери. К тому же, в этих носилках не оказалось никакого тела,
лишь только деревянная кукла, увешанная золотыми драгоценностями,
намазанная прогорклым жиром и покрытая цветами. Что за...?
Северянин поднялся с обнаженным мечом и подошел к двери, за которой
раздался знакомый шум.
— Они уже давно забыли про тебя, — засмеялся Гормракс. — Не волнуйся.
Тем не менее, Конан подошел к двери и осторожно заглянул в щель. В
отдалении он увидел другую, более широкую дорогу, вдоль который теперь
следовала процессия. Однако настроение людей теперь полностью изменилось.
Украшенную резьбой скульптуру несли на плечах несколько поклонников, а
другие люди пели и танцевали в радостном ликовании, позабыв обо всем в своей
радости, как и ранее, в горе. Киммериец с отвращением фыркнул.
— Теперь они воют «Каматет, да здравствует Каматет!», как несколько минут
назад кричал «Тармуз мертв», разрывая на себе одежду и калеча тела кинжалами.