Запретный город
Шрифт:
Пусть честность и не была самой сильной стороной Дактаира, но в даровитости отказать ему было невозможно, и поначалу молодого ученого оценил градоправитель Мемфиса, а затем другой градоправитель перетянул его в свой город, в Фивы: Дактаир соблазнился возможностью поработать с древними письменами, рассчитывая разгадать сокровенные многовековые тайны предков. Его расчеты паводков и ожидаемого уровня воды в Ниле удивляли неслыханной точностью, но и предложенный им более совершенный способ наблюдения за планетами, хотя и не очень понятно было, какой от него прок, тоже укреплял положение Дактаира. Сам же ученый муж относился к этим своим достижениям
— Поздравляю с золотым ожерельем, старший предводитель. Награда заслуженная, но еще важнее то, что она превращает вас в человека значительного, и к мнению вашему станут прислушиваться более внимательно.
— Не внимательнее, чем к твоему. Слыхал я, что вот уже и фиванский градоправитель твоих советов не слушает.
— Говорят разное, согласен. Но человек умудренный, вроде меня, больше печется о грядущем.
— А еще я слыхал, что твои замыслы огорчают высоких особ.
Дактаир взъерошил густую бороду.
— Спорить не стану, старший предводитель. Великий жрец Карнака и ходящие под его началом знающие люди моих изысканий не одобряют, но я их не боюсь.
— Не слишком ли ты самонадеян?
— Недругов моих унесет поток, который много сильнее, чем Нил: я имею в виду природное любопытство рода человеческого. Познания необходимо накапливать, и я рад участвовать в этом. Боюсь, что в стране, столь приверженной преданиям, как эта, дороге суждено оказаться долгой. Однако же можно выиграть время, много времени…
— Это как?
— Должно овладеть тайнами Места Истины.
Мехи влил в себя огромный глоток белого вина, чтобы не выдать свое волнение. Неужто он ухватится за длань могучего союзника?
— Не понял… Ты о чем? Про это мелкое сообщество мастеровых говоришь?
Дактаир протер лоб пахучим платком из белой ткани.
— Я тоже поначалу думал, что оно ничего не значит… Но я был не прав. Мастера они, конечно, незаурядные, но важнее то, что это, как вы изволили выразиться, сообщество хранит тайны ключевой, жизненной важности.
— Тайны… какого рода?
— Не побоюсь ни велеречивости, ни преувеличений. Ибо речь о вечной жизни. Разве не братству Места Истины поручено готовить обитель, предназначенную для воскрешения фараона? И, чувствую я, кое-кому из братии ведом процесс преображения ячменя в золото, [7] не говоря уже об иных диковинах и чудесах.
— А прознать об этом получше ты пробовал?
— Не единожды, старший предводитель, но безуспешно. Место Истины подвластно лишь фараону и его визирю. Сколько раз я просил разрешения посетить это селение, столько раз власти мне отказывали. Я даже к приятелям из высших властных учреждений обращался — куда там. Селение недоступно.
7
«Превращение ячменя в золото» — более древнее название алхимической процедуры, вытесненное со временем выражением «превращение свинца в золото». (Примеч. авт.)
— Тебе не кажется, что ты… ведешь себя опрометчиво?
— До меня уже не раз доходили
— Да и до меня такие сплетни доходили, но я-то твои разговоры слушаю. Потому что воспринимаю тебя всерьез.
Дактаир удивился.
— Мне очень лестно, старший предводитель, но, интересно, какие из моих доводов показались вам убедительными?
— Дело в том, что и для меня Место Истины — едва ли не главная забота. Как и ты, я хочу узнать, что прячется за высокими стенами этой деревни. И у меня тоже ничего не выходит. Раз тайну так охраняют, значит, дело это первейшей важности.
— Превосходное умозаключение, старший предводитель!
Мехи пристально поглядел на гостя.
— Какое там умозаключение!
— Так… как прикажете понимать?
— Я видел тайну Места Истины.
Ученый вскочил с кресла, руки у него дрожали.
— И… в чем она состоит?
— Не спеши. Я тебя заверяю в том, что тайна действительно существует, но без твоей помощи мне не обойтись. Вместе будем дознаваться, а дознаемся — вместе будем пользоваться. Договоримся?
26
Глазки Дактаира превратились в черные буравчики, сверлящие лоб Мехи так, словно пристальный взгляд ученого способен был проникнуть за эту преграду и увидеть тайные, самые сокровенные намерения старшего предводителя.
— Вы сказали — договоримся… Но о чем договариваться будем?
— Ты — блестящий ученый, но твои изыскания натыкаются на неприступные стены, те самые, что окружают Место Истины. По некоторым личным причинам я решил сделать все, что только в моих силах, чтобы уничтожить это устаревшее учреждение. Но прежде, чем оно погибнет, необходимо вырвать у него его сокровища и его тайные знания. Объединим же наши силы.
Ученый растерялся.
— У тебя — ум и знания, — продолжил Мехи, — но не хватает сил и средств. Вскоре в моем распоряжении окажется огромное состояние, одно из самых больших в Фивах. И я намерен употребить его на расширение своего влияния.
— Рассчитываете занять высокий пост в войске, полагаю? На самом верху?
— Ясное дело, но это всего лишь ступень. Египет дряхл и болен, Дактаир. Слишком долго правит страной Рамсес Великий. А он не более чем выживший из ума царек и впавший в детство вождь; слабоумному старичку просто недостает мозгов, чтобы предвидеть будущее и приуготовлять верные решения. Какое там! Что в дурную голову взбредет… Его царствование, которое все тянется, тянется и никак не кончается, ввергло страну в неподвижность и застой. И это опасно.
Лицо гостя мертвенно побледнело.
— Вы… выдумайте, что говорите!
— Я говорю и думаю ясно, а это качество необходимо, если метишь высоко.
— Да сам по себе Рамсес Великий — воистину памятник! Никогда не слыхал я ни единого слова хулы на его счет… Разве не он подарил нам долгие десятилетия мира?
— Мир не более чем передышка между столкновениями. Долгий же мир — недопустимо затянувшаяся передышка, преддверие войн, к которым Египет не готов, а если даже и готовится, то из рук вон плохо. Рамсес Великий скоро уйдет, а заменить его некому. При нем Египет закоснел и развитие его остановилось. Я это понимаю. И ты тоже. Займись продвижением новых мыслей, а я возьмусь за учреждения — вот что ляжет в основу договора между нами. А чтобы воплотить наши намерения в жизнь, мы должны стать хозяевами тех главных начал, которые составляют могущество Египта.