Запретный мир
Шрифт:
Антон Левенгук насмешливо заметил:
– Да, здесь для наших супруг – истинный рай. С исконным матриархатом… во всяком случае, полным равенством Кабуки… Их идеи легли на благодатную почву.
– А обществах – вдруг взвыл Радагар. – Извини, я тебя перебил, но – общества эти их дрянные! Чтоб, значит, как ты говоришь, идеи туда… в почву, поглубже… Я им талдычу: вы смотрите, куча местных живет впроголодь, одни других грабят, те на сих наживаются, эти тех обворовывают… Ну, единым словом, Средневековье, да еще и после тотальной деформации все порушено… Ну, не хотите вы распространять здесь широко новые технологии – это-то понятно, но ведь о вас же и так все знают как о посланцах богов. Постройте,
– Ну нет… – начал фокусник.
– Знаю, знаю! – вновь перебил Пук с горячностью. – Не хотите людишек развивать, пусть такими дремучими и остаются, чтоб, значит, ими легче управлять было. Я… – он приложил пухлую ладошку к пухлой груди, – я ведь ничего ж против не имею! Но они-то как раз мнят, что развивают аборигенов! Они, понимаешь, считают, что для просветительской деятельности надобно создавать дамские общества! Теперь прикидываем… Общество Развития Молодежи, это раз… Занимается, между прочим, тем, что раз в квартал сбрасывает с геликоптера брошюрки о семейной жизни и здоровых сексуальных отношениях (автор, кстати, моя Сашка). С графиками, диаграммами, таблицами, советами для начинающих и, понимаешь, иллюстрациями к самому толстому разделу: «ДВЕ ИЗВЕСТНЫЕ СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ ПОЗИЦИИ». Современной науке в лице Сашенции известно, оказывается, две позиции… Две, веришь, Антон, всего-то две! Когда я сам лично использовал в своей жизни никак не меньше – ха! – пятнадцати… – Толстяк почесал нос. – Но все, правда, не с Сашкой, не с ней, м-да… Ну, не важно… В общем, эти брошюрки те, кому свезло их первыми подобрать, сплавляют потом в бордели как описание физиологически невозможных извращений или же богатым пожилым дядькам… Два: Общество Обучения – образовалось недавно, когда в ангаре случайно обнаружили несколько ящиков с учебниками. Не знаю, Антон, за каким дьяволом ты их сюда приволок, случайно, наверное… Короче, единственной пока акцией этого общества стала передача ящиков в церковную школу Недотычек. А учебники, между прочим, по квантовой физике и молекулярной ксенобиохимии, и написаны они на гвидише, которого тут, натурально, ни одна живая душа не знает! Но бумага там хорошая, иллюстрации с атомами-ядрами яркие, так что школьная директорша обклеила страницами свой кабинет и пугает всех, что это каббалистические формулы, дающие ей власть над фуриями ада. Три: Общество Помощи Малюткам. Раздают резиновые соски и синтетические пеленки, от которых у тутошних малюток попы покрываются малиновой сыпью. Четыре: Общество… – Пук утомленно махнул рукой. – Да что говорить, Антон! Главная их организация – ОБАМУДОПРА, знаешь, чего это такое?
Левенгук кивнул, но распалившийся Рагар все равно расшифровал:
– Общество Распространения Мужененавистничества Как Основного Двигателя Прогресса. Они, мудопры, все в нем состоят. Их тут двенадцать… дам, и на такую компанию всего-то навсего пять обществ, веришь? Не, Антон, дамская натура, она и есть дамская, хоть посудомойкой в столовке, хоть целым миром руководи!..
Радагар Пукковиц шмыгнул носом, выдвинул ящик стола и извлек еще одну банку.
– Правда не хочешь? – уточнил он. Левенгук покачал головой и спросил:
– Ты закончил?
– Да, извини, разошелся я, но тут просто поговорить совсем не с кем – с тобой вот только душу и отвел.
– А остальные? – поинтересовался фокусник, имея в виду мужей жриц.
Пук вновь махнул рукой:
– По Кабуке расползлись. Двое в мужском монастыре… нам, говорят, там покойнее, чем у Шангухи на глазах… Еще двое в Архипелужке приткнулись, кто в разбойники подался, кто в Недотычках, а Вуланс – тот вообще по южной пустыне бродит, кем-то вроде
– Что ж, они сюда и не показываются?
– Где там! С год уже никого не видал… Слушай, Антон, ты, случайно, мне чего-нибудь не привез? Пива пол-упаковки осталось, а сигар – всего одна коробка…
– Извини, – сказал Левенгук. – Сейчас нет. Я очень спешно прибыл, заранее не готовился. Но у меня к тебе дело, Рагар. Геликоптер на ходу?
Толстяк засмеялся.
– Был на ходу. Теперь – нет! – заявил он, давясь пивом. – Надо было, понимаешь, слетать в Асьгард, узнать, как у Лагерлефши дела с подготовкой к празднику Свечи да сколько Ушастых жертв наловили. Я ж говорил: давайте я слетаю, нет, не пустили… Боятся – улечу и не вернусь. Олька Плова, мудопра, полетела… Не знаю, чего там стряслось, но только возвращается она под утро, волос всклокочен, глаз подбит, а машина даже до земли не дотянула, ухнула вниз с пяти метров… вся копьями-стрелами истыкана, винт погнут, из дверцы топор торчит… В общем, на ремонт месяц понадобится, не меньше.
– Ясно, – сказал Левенгук. – Почти все женщины отправились в Эхоловные пещеры. Один молодой человек из реальности, где я последнее время жил, попал туда. Что-то подсказывает мне, они не справятся… В общем, ты знаешь, где и что лежит в ангаре?
– Не приведи Конгломерат мне это знать! – всполошился Радагар Пукковиц. – Я к ангару и подойти-то боюсь, там же настоящая черная дыра!
Фокусник произнес, поднимаясь:
– Есть там одна вещица… Вернее, набор… В общем, тебе придется пойти со мной, помочь с поисками.
Де Фей вылез из бассейна, вытерся, надел свою старую одежду и перекусил фруктами из вазы. Судя по всему, дело близилось к вечеру.
Сидя на пуфике, он задумчиво рассматривал нечто воздушное, принесенное Яя, и как раз пришел к выводу, что ни за какие коврижки не напялит на себя подобное, когда из глубины скальной породы в гарем проник некий звук. Тихий, мощный и очень проникновенный. Юноши испуганно встрепенулись, прислушиваясь, вода в бассейне покрылась рябью. Отвернув край ковра и приложив ладонь к полу, Белаван ощутил, что камень мелко вибрирует. Бел замер, пытаясь сообразить, что это может быть, и, догадавшись, покачал головой.
– Раз-раз, еще раз, – пробормотал он. – Значит, уже три… Интересно, кто теперь?
И тут появилась Яя.
– Посему же ты не переоделся, пупсик? – воскликнула она. – Но пойдем, пойдем, теперь уже нет времени. Настал твой звездный час!
Она увлекла де Фея в глубину зала и, откинув очередную бусиничную штору, провела по короткому коридорчику.
– Звездный час? – переспросил Белаван.
– То есть – лебединая песня. Вершина жизненного пути. Э-э… – они вошли в новое помещение, – пик карьеры.
Де Фей огляделся.
Комната была с низким потолком, безо всяких проемов и порталов, освещена множеством горящих свечей. Пол, потолок и стены покрывали ковры. Под дальней стеной громоздилась гора из пуфиков, подушек и одеял вишневых, желтых и розовых расцветок.
– Переоденься! – приказала Яя, всовывая Белавану в руки квадратный метр вышитого серебряной филигранью тюля. – Скоро все начнется.
– Что – начнется? – спросил Бел, разглядывая ковры.
Ему никто не ответил, и он обернулся.
Когда они вошли, де Фей не обратил внимания на то, что сюда вел не обычный завешенный бусинами проем… То есть проем, конечно, был, но в нем находилась деревянная рама с раскрытыми внутрь массивными дверями. И вот теперь эти двери закрылись, и замок в них тихо щелкнул.
Здесь было очень душно, над двумя стоящими по углам плошками курился дымок. Заглянув в одну из них, Белаван увидел чуть тлеющий пепел. Медленно извивающаяся спираль дыма, взвихренная его движением, попала де Фею в нос, став причиной головокружения и внезапной слабости. Покачнувшись, Белаван отступил и тяжело опустился на груду подушек. В ушах тошнотворно зазвенело, он зажмурился и вытер рукавом вспотевший лоб.