Запретный мужчина
Шрифт:
— Когда я только начинал свое самостоятельное дело, понятие промышленного шпионажа еще не было в ходу, — пояснял он. — Но каким-то чудом, — Родриго хитровато усмехнулся, — мне повезло сообразить, что через несколько лет мир окажется поделен между теми, в чьих руках будет сосредоточена информация о финансах. И я приложил кое-какие усилия, чтобы заполучить в свое ведение необходимую разведслужбу. Теперь, как ты могла заметить, мне живется довольно просто: я всего лишь вовремя скупаю то, что стоит дешево, и затем продаю это подороже. А если быть более
— Никак не могу понять, почему ты со мной так добр, — сказала в ответ на это Ярима. — Ведь я тебе совсем не нужна. У тебя все так налажено, что я, с моим кустарным опытом, пожалуй, не смогу вписаться в твою систему.
— Впишешься! — приободрил ее Родриго. — Всему свое время.
— Но все-таки скажи, почему ты со мной возишься? Зачем я тебе понадобилась? — прямо спросила Ярима.
Она надеялась услышать, что Родриго по-прежнему испытывает к ней интерес как к женщине, но услышала нечто совсем иное, обескураживающее:
— Наверно, мне просто хочется покрасоваться перед тобой: вот, дескать, кем я был, и кем стал! Сейчас в моем окружении не осталось людей, которые знали меня в ту пору, когда я был ничтожной пешкой в руках Гальярдо. С другой стороны, меня, видимо, угнетает необходимость раздваиваться. Одни видят во мне только влиятельного бизнесмена, а другие — только сурового, недоступного босса. Между теми и другими — пропасть. Это два отдельных, практически не смыкающихся мира… А тут судьба послала мне такой подарок: перед тобой я могу предстать сразу в двух своих ипостасях. Да, я не боюсь быть с тобой откровенным.
— Спасибо, что доверяешь мне, — преодолев некоторую растерянность, произнесла Ярима. — Честно говоря, я и не подозревала, что такие преуспевающие люди, как ты, могут испытывать какой-либо дискомфорт…
— Увы, во всяком деле есть свои издержки, — вздохнул Родриго и почти без паузы продолжил: — Однако я хотел сказать, что сегодня ты поедешь со мной в качестве секретаря на одну важную встречу с банкирами. Пусть они привыкают к тебе, а ты понемногу присматривайся к ним.
— Но я не слишком много в этом понимаю…
— Все, что необходимо, ты поймешь, — заверил ее Родриго.
И оказался прав. Ярима не только поняла, о чем говорили банкиры, но и кое-что сверх того. Встреча происходила в банке сеньора Де Монтиано, и когда гости уже стали прощаться, в кабинете появилась юная особа весьма приятной наружности. Оказалась она дочерью сеньора Де Монтиано и зашла к отцу совершенно случайно. Однако от Яримы не укрылось, что Родриго был очень рад такой случайности. Положа руку на сердце, он приветствовал девушку почтеннейшим поклоном, а затем лучезарно улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза: дескать, нет слов, чтобы выразить всю мою признательность и восхищение! Девушка улыбнулась в ответ приветливо и чуть-чуть озорно.
Ярима же в тот момент
«Я влюбляюсь в Родриго? Это ни к чему! Он меня явно не любит, а второй такой же истории, как с Херманом, мне бы для себя не хотелось.»
И тем не менее по дороге домой она спросила Родриго:
— Скажи, почему ты до сих пор не женат? Ведь ты очень нравишься женщинам. Неужели ни одна из них не тронула твоего сердца?
— Отчего же? У меня было много романов! — весело ответил Родриго. — Но женитьба — это слишком серьезный шаг.
— Помнится, когда-то ты был иного мнения на сей счет. Что, если бы я ответила согласием на твое предложение? Или ты просто морочил мне голову?
— Тогда я был молод, глуп и… безответственен!
— Значит, судьба уберегла меня от ошибки? — несколько натянуто поддержала его шутливый тон Ярима.
— Разумеется, — не стал уверять ее в обратном Родриго.
— А эта банкирская дочь, Валерия? К ней ты кажется неравнодушен?
— Валерия во многом еще дитя, — ответил он уклончиво, давая, впрочем, понять, что ему не хотелось бы говорить о Валерии в таком игривом тоне.
«Так вот, оказывается, где твое слабое место, Родриго Санчес! — не без злорадства подумала Ярима. — Что ж, на всякий случай будем иметь это в виду.»
Валерия забежала к отцу, чтобы поделиться радостью: материал, тот самый, отснятый ею в Толедо, приняли к эфиру. А это означало, что она теперь может рассчитывать на постоянную работу на телестудии.
— Рад за тебя, дочка, — отец поцеловал ее в лоб, как маленькую. — И хотя ты знаешь, что я не в большом восторге от этого твоего увлечения…
— Папа, не надо! — прервала его Валерия. — Неужели ты хочешь омрачить мою радость?
— Ни в коем случае! — засмеялся Де Монтиано. — Просто я считаю, что журналистика — это занятие для мужчин.
— Ты неисправим, папа, — капризно надула губки Валерия.
— Ну перестань, не сердись! — отец обнял ее и прижал к себе. — Я же сказал, что рад твоему успеху. Поработай. Попробуй себя в этом деле. Кстати, возможно, тебе понравится и что-нибудь другое. А потом, ты уже давно не читала мне своих новых стихов. Что, поэзия тебя больше не привлекает?
— Папа, можно перестать писать стихи, но нельзя разлюбить поэзию, — серьезно ответила Валерия. — А стихов я не пишу сейчас, вероятно, потому, что мне нужны какие-то новые впечатления. Недавно я обнаружила, что совсем не знаю мира, в котором живу. Вот, например, там, за окном, идут по тротуарам или едут в машинах люди. А что их волнует, какие заботы ими движут — я не знаю. Понимаешь, сейчас для меня это интересно… Или возьмем другое: мы с тобой ездили по разным странам, но у меня в памяти остались только дорогие отели, картинные галереи, архитектурные сооружения. То есть, я хочу сказать, что до сих пор смотрела на мир глазами туристки, а теперь мне хочется заглянуть в него поглубже.