Запретный мужчина
Шрифт:
Ди Вальехо были слишком горды, чтобы позволить судьбе до конца распоряжаться ими — они оставили за собой право самим вершить свою судьбу. В жизни своей они не всегда были властны, зато считали возможным подчинить себе смерть. И спрятав эту возможность в кольцо, они передавали его из поколения в поколение. Самоубийство в роде ди Вальехо не считалось грехом. С кольцом Амаранта обрела покой, в нем было спасение и для нее, и для ее сына. И она ни секунды не колебалась, принимая такое решение. Оно было единственным, раз она хотела остаться навсегда со своим сыном. Жить они вместе не могли, но могли вместе умереть.
Амаранта присела, чуть откинувшись на спинку кресла и положив на подлокотники руки. Будто аккуратная пай-девочка, она терпеливо ждала часа, когда сможет пойти и разбудить Хулио, чтобы увезти его в необычайное путешествие, которому не будет конца…
Солнце стояло уже довольно высоко, когда Амаранта поднялась в комнату Хулио и, разбудив его, сказала, что он не пойдет сегодня в школу.
Мальчик счастливо улыбнулся — чудеса следовали за чудесами. Вчера он заснул за уроками, и его, не ругая, уложили в постель, а сегодня и вовсе разрешают не идти в школу. Что случилось? Он вопросительно смотрел на мать.
Амаранта же глядела куда-то в сторону, и только руки ее привычно и нежно оглаживали любимое дитя, поправляя сперва прядь волос, потом воротничок, огладили плечи, взяли маленькие ручки. Теперь мать смотрела ему в глаза:
— Вчера я была у доктора, Хулио. Он сказал, что моим легким нужно подышать немного чистым горным воздухом. Я уезжаю на несколько дней и решила взять тебя с собой. Как ты на это смотришь?
Да большего счастья он и представить себе не мог! Путешествие! Вместе с мамой! Хулио кинулся ее обнимать. Теперь он говорил без умолку. Собрал самые необходимые вещи, которые, он не сомневался, понадобятся всегда и везде: фонарик, нож, взял свою любимую машинку.
— А альбом, можно мне взять альбом, мама, и карандаши? — Хулио смотрел умоляюще. Он обожал рисовать.
А Амаранта, хоть и пригласила сама к нему учителя рисования, теперь скорее пугалась этой страсти сына. Но сейчас ни в чем ему не противоречила.
— Возьми, — сказала она.
И это тоже было для Хулио чудом, со всех ног побежал он за своим ранцем.
— Когда едем? — осведомился деловито, вернувшись со всеми необходимыми вещами. — Я лично уже готов.
Но они еще позавтракали, потом и Амаранта для порядка сложила кое-какие вещи в дорожную сумку, взяла с собой и еды на дорогу, — кто знает, сколько продлится их путешествие?
Они шли к гаражу садом — Амаранта в длинной суконной юбке, строгая, застегнутая на все пуговицы, и взъерошенный, со счастливыми глазами Хулио.
— Мама! Посмотри, какая распустилась роза! Последняя, наверное, в этом году! Ты ничего не могла придумать лучше поездки в горы! Ничего!
Амаранта взглянула на розу, бледную чайную розу, и за решеткой
Пилар, которая приходила к этой ограде каждый день, — ничего не могла с собой поделать, ее тянуло сюда, — видела, как жена Альвареса с сыном сели в машину. Из слов мальчика она поняла, что они уезжают в горы. Что ж, ребенку будет там хорошо. Альварес говорил, что у его жены слабое здоровье. Пилар мысленно пожелала им счастливого пути и отправилась домой. Сегодня впервые она видела жену Альвареса — суровая, строгая женщина и, похоже, что обожает сына. Как-то они поладят? Если поладят, это будет заслуга Альберто. Он сказал, что во вторник у них сеанс. «Значит, до вторника!» — мысленно попрощалась Пилар.
Амаранта нервно вела машину. Но вовсе не из-за встречи с той странной женщиной, так пристально смотревшей на Хулито. Решение было принято, страх ушел, и скорее не опасность возможной погони, а веселый смех Хулито и безмятежное солнечное утро напрягали Амаранте нервы. Надо было торопиться, надо было торопиться. Машину они оставили на стоянке и взяли билет до конечной станции — какой-то маленькой деревушки в предгорьях Пиренеев. Дальше она решит, как добираться, им все подойдет — машина, телега, повозка.
Мальчик не отрывался от окна. На поезде он ездил редко, в горы — еще ни разу. Обычно родители возили его к морю, и всегда на машине. Сейчас все привлекало внимание Хулио, и он то и дело вскрикивал, приглашая взглянуть и мать. Смотри — вон ветряная мельница! Вон овцы! Вон сжатое поле! И Амаранта не делала сыну замечаний, а смотрела на поле, овец, ветряную мельницу. Потом мальчик устал, притих и задремал у матери на плече. И она хранила этот его легкий сон как величайшую драгоценность. Перед глазами ее порой всплывало бледное женское лицо и страдальчески искривленные губы. Амаранта не гнала видение, теперь она вглядывалась в него, понимая, откуда взялось это странное ощущение знакомства.
Когда они вышли из поезда, солнце уже клонилось к западу, но стояло еще довольно высоко.
— Мне нужна гостиница где-нибудь повыше в горах, — обратилась Амаранта к добродушному старику, хозяину кафе. — Что вы можете посоветовать?
«Горожане, легочники, — сразу понял старик. — Их сюда много приезжает. И еще бывают с лыжами, когда сезон». — Он назвал деревушку, где была очень славная и удобная гостиница.
Амаранта не обратила внимания на название.
— Как туда добраться? — только и спросила она.
— Вот сейчас сын запряжет осла в тележку да и отвезет вас, — сказал старик, — другой транспорт туда не ходит. И то кое-где пешком пойдете. Зато воздух там, воздух! — старик закатил глаза, изображая неземное блаженство.
— Вот и отлично, — сказала Амаранта. — Но сначала мы, наверное, у вас пообедаем. Ты ведь проголодался, Хулито?
Мальчик рассеянно закивал головой, он смотрел вокруг с неистощимым любопытством: мало поезда — они еще поедут на тележке, запряженной осликом!
— Так можно у вас пообедать? — переспросила Амаранта.