Запретный плод сладок
Шрифт:
— Господи, Оливия, нет ничего постыдного в том, чтобы произносить это слово вслух. В наши дни секс между мужчиной и женщиной считается нормой, а если ты хотела, помимо секса, и сердечных духовных отношений, то разве это порок?
— Отец оказался прав. Он предупреждал меня, что я делаю ошибку, что ничего хорошего из этого брака не выйдет и я буду жалеть об этом. Но кто будет обращать внимание на советы, если страстно влюблен?
— Очевидно, что не ты, — усмехнулась Бетани. — Да ты и не должна была. Не родительское это дело — выбирать пару своему ребенку. А что, собственно, старина Сэм
— Но мне это не позволили увидеть, вокруг меня было море фантазий, цветов, шампанского и прочей мишуры, которая не дала мне возможности трезво оценить свой брак. Я открыла глаза и поняла, что реальная жизнь не собирается подстраиваться под мои девические грезы, а кое-какие неприятные события уже произошли.
— Какие события?
— Разные, — бросила Оливия, пытаясь уйти от ответа.
Но Бетани не собиралась сдаваться.
— Оливия! Мы друзья и не должны отгораживаться друг от друга отговорками. Ты, кажется, забыла, что до недавнего времени я и близко не приближалась к «Спрингдейл» и только Оливия Уайтфилд, суперуверенная, суперуспешная бизнес-леди, которой удается делать деньги из воздуха и держать на плаву благотворительные организации города, и особенно больницу, привлекла меня сюда.
— Ну, что, скажу одно: он был слишком предан своему делу и ради больных был готов на все. Сколько вечеров, и перед нашей свадьбой, и после нее, я провела в ожидании, когда он позвонит или объявится, как обещал! Но на первом месте всегда была больница.
— И все-таки, — спокойно сказала Бетани, — ты должна была знать, что значит стать женой врача.
— Это говоришь ты, тридцатилетняя женщина. Но девушка двадцати лет, влюбленная и избалованная, не хотела быть второй. Я считала, что если бы Грант любил меня так, как любила его я, он поставил бы меня на первое место.
— Но он только начинал карьеру и считал, что поступает, как и должен поступать настоящий врач.
— Все студенты-старшекурсники медицинских колледжей перегружены, Бетани, но им все же удается найти время и для развлечений.
— И ты не поняла, что он не такой, как все?
— Нет, к тому же я верила, что раз мы поженились, заставлю его жить по-моему. Я хотела сделать наш дом таким уютным и теплым, чтобы он рвался домой, ко мне…
— Ты ему изменила?
— Нет, не изменила. Он, был одержим своей работой, а я вела себя как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. И, самое ужасное, я стала дико ревновать его к тем, кто часто общался с ним — чаще, чем я, — особенно к женщинам-медикам. Я поняла, что он любит меня не так, как я, — с горечью проговорила Оливия. — Если бы он любил, никогда не бросил бы меня так, тем более тогда.
— Я все-таки не понимаю, что ты считала любовью… А сейчас, — Бетани выпрямилась на стуле и посмотрела через левое плечо Оливии, — не оборачивайся. Если твой бывший муж похож на свои фотографии, то сейчас он направляется к одному из столиков. И с ним Джоан Боулс.
— О Боже! — Оливия готова была провалиться сквозь землю.
— Уйдем?
— И дать повод думать, что я сбежала? Ни за что! Пусть уходят
— Пока он еще тебя не увидел, — сказала Бетани. — Слишком поглощен Джоан, которая, лезет из кожи вон, чтобы его внимание было приковано к ней, и преуспевает в этом. А какой вырез! Он делает честь ее фигуре.
— Меня это не волнует. Действительно не волнует. Он может обедать с кем хочет. Для меня это не имеет никакого значения, — стараясь говорить равнодушно, выпалила Оливия, но сердце у нее защемило.
— Все это слова, Оливия, но ты слишком многое помнишь, в отличие от женщин, которые, как ты утверждаешь, равнодушны к прошлому. Нет, ты все еще питаешь к нему… если не любовь, то, что же?
— И все-таки у меня нет к нему чувств. Он даже может подойти и сесть с нами за один столик, и это ничуть не тронет меня.
— Спокойно, — сказала Бетани со сдержанной улыбкой, — он наконец-то заметил тебя и идет сюда. Надень на себя самую непринужденную улыбку и постарайся не дать городским кумушкам повода для злословия.
Глава четвертая
Бетани решила поддержать Оливию, видя ее волнение, хотя выражалось оно, довольно своеобразно: она держалась высокомерно, даже свысока, и отвечала как бы с неохотой.
— Рад видеть тебя, Оливия, — сказал Грант и выжидающе посмотрел на бывшую жену.
Грант выглядел так импозантно и изысканно, что Оливия почувствовала себя неуютно. Она перебирала ответные фразы, но все они, по ее мнению, звучали банально.
Молчание затягивалось.
— Я надеялся встретить тебя в больнице, чтобы за чашкой кофе обсудить наш последний разговор и прийти к мирному соглашению.
— Ммм, — протянула она, но больше выдавить ничего не могла — или не хотела…
Поняв, наконец, что его тщетные попытки завязать разговор зашли в тупик, Грант посмотрел на Бетани. В ответ та чуть пожала плечами, словно говоря: «Не смотрите на меня. Я вам не помощник — разбирайтесь сами», но в разговор вступила:
— Она поглощена работой, над новым комплексом для дома престарелых. Они надеются собрать двадцать тысяч на строительство клуба.
— Уверен, успешно, — сказал он. — Кстати, я Грант Медисон.
— Я так и поняла. Рада наконец, с вами познакомиться, — Бетани одарила его улыбкой. — Я Бетани Джилмо.
— Вы работаете с Оливией?
— Хм. — В ее голубых глазах вспыхнул огонек. — Мы друзья. Я преподаю в Спрингдейл-Хай.
— Профессия учителя сейчас в моде, — сказал он с участием в голосе.
И его слова, и оценивающие взгляды, которые он бросал на Бетани, действовали Оливии на нервы. У него всегда был своеобразный талант: женщина чувствовала себя в его присутствии единственной… до тех пор, пока на горизонте не появлялась другая. Она, Оливия, прошла его школу в девятнадцать лет, приобрела горький опыт и сейчас на эту удочку не ловилась, но опытная, искушенная подруга Бетани должна бы лучше понимать его рекламные штучки.
Но Бетани расцвела под его взглядами.
— Может, вы и правы, но я следую не моде. Просто искусствоведение нравится многим.