Запретный плод

Колесникова Наташа

— Марку надо молиться на тебя, Игорь, — сказал Котович, усаживаясь за стол.

— Перестань, Славик. Он классный мужик и талантливый режиссер. А ресторан… так он же всех нас и кормит. Марк считает, что мы — команда, и я с ним полностью согласен.

— Я тоже. Но ты… Да, ладно.

Они выпили водки, принялись закусывать аппетитными шашлыками из парной телятины. Хорошо пошло и то и другое.

— Славик, у меня проблемы возникли с женщиной, — сказал Муравьев.

— Когда у тебя не было проблем с женщинами? Что-то не упомню такого.

— Да нет, тут совсем другое дело.

Понимаешь, у меня есть девушка… в самом прямом смысле этого слова. Кажется, она меня любит, и я ее тоже.

— Ну так в чем дело? — сказал Котович, разрывая зубами сочное мясо.

— В том, что она дочка серьезного банкира. Более того, человека, приближенного к нынешней власти, понимаешь?

Котович поперхнулся, долго откашливался, потом плеснул себе водки, залпом выпил и посмотрел на друга.

— Игорек, тебе мало одного раза, да? Обжегся сам, до смерти меня напугал, слава Богу, моя Лизка оказалась надежной бабой. Но ты-то сам куда опять лезешь?

— Твоя Лиза — классная жена, хоть и дочь бизнесмена. Но у меня тут… Понимаешь, девушка — умница, талантливая актриса, несмотря на то что фильм снимается на бабки ее папаши. Я нутром чувствую — она то, что мне нужно.

— Тогда в чем проблема?

— Папаша меня всерьез не воспринимает, там есть какой-то жених с большим кошельком, а я для него — просто бабник.

— Можно подумать, кто-то считает иначе, — пробурчал Котович. — Сам виноват, Игорек. У тебя же их…

— Славик, я хочу только ее. И она этого хочет. Но если пойдем на рожон, это завалит весь проект, много людей останутся не у дел, понимаешь?

Котович по новой наполнил свою рюмку, вспомнил о том, что и у Муравьева есть рюмка, наполнил ее, поставил бутылку на стол, пристально посмотрел на друга.

— Игорек, если она — это она, плевать тебе на все дела. Я лично так считаю. Так и сам поступил и доволен. У меня двое детей, Лизка любит меня. Чего тебе думать? Правда… у тебя ведь и Арина была именно той, что нужна… Давай выпьем…

— Давай.

Они выпили, съели по паре кусков шашлыка и салатом из свежих помидоров не побрезговали. Но никто не знал, что говорить дальше.

— Она совсем не похожа на всех других, — сказал Муравьев после долгой паузы. — Уж мне-то можешь поверить?

— Да верю я тебе, всегда верил, Игорек… Да только… Классный ты артист, знают, любят, заслуженного дали. В этом вопросе все нормально и понятно, а в другом тебе жутко не везет. По правде сказать, я бы все твои регалии и любовь публики не променял на то, что имею. Семья, дети, жена… есть в этом какая-то сермяжная правда…

— Хочешь сказать, что за свой успех плачу личной жизнью?

— А ты сам как думаешь?

Муравьев опустил голову, мрачно усмехнулся. Похоже, что Котович прав. Да и сам он нет-нет, а думал о том же самом. Но это ведь не может продолжаться бесконечно? Допустим, слава его поутихнет, может, и зрители подзабудут такого актера, но он будет счастлив с Маринкой. Готов он к такому?

Да черт его знает… Ведь слава — это деньги. Нет ее — нет денег. А Маринка девушка избалованная, хоть и говорит, что готова к любым испытаниям… Говорить можно все, что угодно, это он уже проходил. Эх, елки-палки! А ведь у Славки

и вправду все нормально. Тесть — солидный бизнесмен, теща — преподаватель вуза, жена дома сидит с детьми, и все его любят, обожают, живут, как говорится, душа в душу. Бывал у него в гостях много раз и всегда видел дружную семью, где «дед с бабкой» очень уважают детей, не вмешиваются в их жизнь, только помогают. А уж как внуков любят! Его принимали как дорогого гостя, какими только деликатесами стол не уставили к его приходу! А потом за этим столом шутили, хохмили, смеялись, и было так легко и приятно, что трудно было понять, он у себя дома или в гостях у друга. Даже малые дети Славки сидели за столом, пили соки и участвовали в разговоре. Замечательная семья у друга.

А ведь он женился на три года раньше его свадьбы с Ариной. Собственно, благодаря его семейной идиллии появилась уверенность, что и у него может быть такая же замечательная семья. Но через пару месяцев после свадьбы исчезла…

— Если бы проблема была только в ее родителях, — с тоской сказал Муравьев. — Но тут же еще и дела, понимаешь.

— Попробуй их решить. Поговори с папашей, скажи ему все, что думаешь о своем отношении к его дочке. А лучше — поговорите вместе с ней. Он же не враг своему чаду. Она единственный ребенок у него?

— Да.

— Тем более! А вообще-то — чего ты боишься, Игорь? Любишь девчонку, ну и будь счастлив. Что он может тебе сделать, этот магнат? Из своего сериала вытурить? И по-ш-шел он! Другие будут, и Марк тебя в обиду не даст, это точно.

— Я не за себя боюсь, Славик, за коллектив и за нее. Талантливая актриса, но если папаша станет действовать решительно, ей житья не дадут, даже при папиных бабках. Народ у нас — сам знаешь какой.

Муравьев не стал говорить, что в этом деле замешана Таня Сушина. А Таня — человек со связями…

— Тогда я не знаю, что тебе посоветовать, — сказал Котович. — Решай сам.

— Спасибо, что выслушал, уже легче стало.

Они допили водку, доели шашлык, расплатился Муравьев, он ведь приглашал, Котович не возражал, зная, что всегда сможет ответить тем же. Вышли из ресторана через «черный вход», дабы не отбиваться от назойливых почитателей.

— Игорек, если что — скажи прямо. У тестя тоже кое-какие связи имеются, а он тебя искренне уважает, сам знаешь, — на прощание сказал Котович. — И я, и Марк, и еще большая куча народу всегда помогут тебе, это железно.

— Спасибо, Славик.

От Стерниных Пустовалов поехал к себе на дачу, в Нахабино. Собственно, деревянный двухэтажный дом на охраняемой территории известного гольф-клуба не принадлежал ему, Пустовалов снимал дом за какие-то десять тысяч долларов в месяц.

Он сидел на заднем сиденье своего «мерседеса», погрузившись в мрачные мысли.

Лопухнулся отменно, что и говорить. Но как же такое могло случиться? Ведь все просчитал, продумал… А все из-за Стернина, вот же старый болван! Ведь понятно, что нужно было делать — запретить дочке появляться на съемках и провести работу с режиссером, чтобы тот повлиял на артиста! Просто и понятно — все поймут, с кем имеют дело, и поставят на место наглеца!