Запретный поцелуй. Тайна дебютантки
Шрифт:
– У профессора остались родственники? — спросил Эйден, не отводя от нее взгляда.
– Кажется, только племянница, которая унаследовала дом. Я запомнила ее, потому что она приходила сюда, хотела забрать остаток невыплаченного жалования, чтобы организовать похороны, но лорд Кармайкл ей отказал. И правильно сделал.
– Дайте адрес.
– Зачем? Я… не знаю его… откуда бы мне… — ее взгляд заметался, словно у пойманного зверька, загнанного в угол.
– Выразить соболезнование, разумеется.
– Я… не… знаю…
Рука
– Ох… что-то у меня разболелась голова… я…
– Еще один вопрос, — мягко сказал Эйден. — У профессора были помощники? Лаборанты?
– Я… не могу… я…
Оливия сжала губы так сильно, что на нижней выступила капля крови. В этот момент двери отворились, и в кабинет ворвались щебечущие студентки, отвлекая ее на мгновение.
– Спасибо, мисс Милс. Нам пора идти, — сказал Эйден, подхватывая меня под локоть.
Оливия осталась стоять, уставившись в пустоту, от ее взгляда у меня по телу поползли мурашки.
– Ты не переусердствовал с мисс Милс? — шепнула я, когда мы отошли на безопасное расстояние. Тревога не покидала меня.
– Она сопротивлялась, изо всех сил.
– Еще бы… Наверное, любой так сопротивлялся бы, если бы кто-то копался у него в голове
– Не каждый, — отозвался он, его тон стал более серьёзным. — С некоторыми всё достаточно просто и легко. Я обязательно расскажу тебе, если хочешь. Позже.
Увлеченно обсуждая добытые сведения, мы пообедали в уютном кафе, и мое настроение заметно улучшилось. Огорчение почти ушло, когда мы добрались до дома профессора Лоуренса. Конечно, мы не предупреждали о визите: хозяев могло не быть, или племянница могла продать дом новым владельцам. Но, к счастью, молодая дама оказалась дома и, увидев нас, с готовностью поприветствовала. Пришлось солгать, будто мы из научного общества, и пишем статью для журнала о выдающихся ученых.
– А гонорар за статью дадут? — с надеждой спросила мисс Элмерз. — Понимаете, я сейчас в тяжелом положении. Дядя перед смертью оставил большие долги, и мне приходится их выплачивать, чтобы не лишиться этого дома. Здесь вырос отец, поэтому, я не могу с ним расстаться. Еще и ректор Академии, лорд Кармайкл, подал в суд на меня, как на наследницу дяди Лоуренса.
– Но за что? — растерянно спросила я, изумленная ее рассказом.
– После взрыва пострадала аудитория, сгорело оборудование, пришлось делать ремонт. Так вот ректор решил, что отвечать за это должен виновник… или его наследники, — с горечью пояснила она.
Я не нашлась, что ответить, но внутри все кипело от возмущения. Как можно было перекладывать на нее такую ответственность?
– Так что же вы хотите узнать о дяде? — продолжала мисс Элмерз. — Я могу рассказать много забавных историй из его детства, он всегда был таким любознательным, с самых малых лет…
Эйден тактично прервал поток воспоминаний, помогая вернуть мисс Элмерз к
– К сожалению, все сгорело: бумаги, записи, довольно внушительный архив… Ах, вам же понадобится его фото! Правда, дядя не любил фотографироваться. Есть только вырезка из газеты, сделанная на открытии лаборатории.
На карточке был запечатлен профессор — не пожилой, каким его описала мисс Милс, а мужчина лет шестидесяти, с ясным взглядом и энергичной осанкой, без признаков старческой немощи. Он стоял уверенно, держа руки за спиной, словно сдерживая внутреннее нетерпение. Рядом с ним находился молодой человек в белой мантии, с радостной, даже несколько озорной улыбкой. На лице юноши светилась гордость и довольство, а глаза сверкали от любопытства и юношеского азарта.
– Это Итан Барнс, помощник и ученик дяди, — с лёгкой грустью сказала мисс Элмерз. — Он был ему как сын… Ах, такой талантливый мальчик, хоть и был фрилом. Но, несмотря на это, из него получился отличный зельевар.
– Где он сейчас? — спросила я, чувствуя, как под перчатками вспотели ладони.
Мисс Элмерз отвела взгляд, и тень промелькнула на ее лице.
– Он погиб вместе с дядей…К счастью, никто больше не пострадал, — ее голос дрогнул, глаза затуманились слезами болезненных воспоминаний.
– Совсем никаких документов не осталось? — с надеждой спросил Эйден.
– Нет, все сгорело. Дома дядя почти ничего не хранил. Хотя… постойте… — она задумалась, словно выуживая что-то из памяти. — Накануне гибели он передал мне какие-то бумаги. Обычно Итан переписывал их на чистый пергамент — у него был каллиграфический почерк, а дядя Лоуренс писал как курица лапой. Но в тот раз у Итана были свои заботы, и дядя попросил меня переписать самой. Я так и не успела их переписать. А после его смерти в этом просто не осталось смысла.
– Могу я взглянуть? — с легкой, успокаивающей улыбкой спросил Эйден, внимательно вглядываясь в нее.
– Конечно, — покорно согласилась она, передавая ему бумаги.
– Не волнуйтесь, мы вернем их в целости и сохранности, — уверенно сказал он, складывая листы в кожанную папку.
– Спасибо, что не забываете дядю Лоуренса. И не верьте слухам — с теплотой добавила мисс Элмерз. — Он был замечательным человеком. Как-то в юности он…
– Благодарим вас, но, боюсь, нам пора, — прервал ее Эйден, бросив взгляд на каминную полку.
Попрощавшись, мы поспешили к вокзалу: так увлеклись разговором, что не заметили, как пролетело время. До отправления оставалось меньше часа.
– Если опоздаем, придется ночевать в гостинице, — обеспокоенно сказала я.
– Нет, мы успеем, — отозвался Эйден, добавляя шагу. Я прижала шляпку к голове, боясь, что она слетит от быстрого бега.
Мы добрались до станции как раз вовремя, едва успев вскочить в вагон, когда поезд уже начал трогаться. Тяжело дыша, я уселась на место, а Эйден устроился рядом.