Запутанные отношения (Риск эгоистического свойства)
Шрифт:
«Итак, Катерина Анатольевна, вы сдались без боя и даже без предварительной артподготовки, мало того, непонятно, кто кого атаковал! И слава тебе господи, что без всего этого! Вот совсем скучно затевать интеллектуальные игры, чтоб себя показать, и оценить партнера, и без боев характеров, когда все ясно и понятно было с самого начала!»
– Ой, да что тебе там понятно было, убогая ты моя! – неожиданно разозлившись на себя, высказала вслух порицание она. – Ты у нас, можно подумать, все об этом знаешь, понимаешь, профессионалка эротики и соблазнения!
Вспыхнувшая
Да не будет она ни о чем таком думать! Зачем портить радость, от которой до сих пор звенит тело?!
Подумает об этом потом, завтра, например, или под настроение философское!
Она слышала отдаленные звуки, производимые Кириллом на кухне, – шум воды, хлопанье дверцами кухонных шкафчиков, что-то еще неразборчивое.
«Интересно, что он так долго? Не шампанское несет, а прямо ужин готовит», – подумала вяло Катерина, проваливаясь в приятную обволакивающую нежностью дрему.
– Не спать на вахте! – отсалютовал приказом Бойцов, входя в комнату.
Та встрепенулась разбуженно, по-совиному похлопала веками, обозрев принесенные и предлагаемые дары. На подносе красовались бутылка шампанского, два бокала, ваза с фруктами и маленькая вазочка с конфетами. Кирилл поставил поднос на кровать возле нее.
– Прошу! – широким жестом пригласил к участию.
– Да-а-а, погиб в тебе, Кирилл Степанович, гениальный официант под напором бизнеса, – вздохнула она, оборачиваясь простыней и усаживаясь по-турецки возле подноса.
– Ты все перепутала, Кать, это не халдейские таланты, а проявление мужского внимания и заботы о женщине.
– «Конфетно-цветочного» периода, – вставила свой «пятак» неугомонная, язвительная Катерина.
– Эту стадию мы с тобой упустили за ненадобностью, – разъяснил диспозицию взаимоотношений Бойцов, разливая в бокалы шампанское.
Приподнял свой призывно, огласив запиваемый тост:
– За знакомство! Мы же за него еще не пили.
– Опережаем все графики! – подтвердила Катерина. – Конфетно-цветочный проигнорировали, глубочайшую благодарность ты выразил действием, теперь пьем за знакомство! Наверстываем, так сказать, пропущенное.
Они чокнулись, бокалы дзинькнули, издав тонкий хрустальный звук, выпили.
До дна. Медленно. Глядя в глаза друг другу.
Он забрал у нее из пальцев бокал, поставил на поднос, а тот переставил на тумбочку.
– Банкет окончен? – не поняла Катерина.
– Потом еще выпьем, – пообещал Кирилл, принявшись расторопно высвобождать ее из простыночной «тоги». – Сначала все повторим. Только медленно на этот раз.
Медленно у них почти получилось. Он старался, сдерживал себя, вел в ритме того танца, который выбрал, – целовал нежными неторопливыми поцелуями, сводящими с ума, ласкал, открывая ей саму себя. Но в какой-то момент все закипевшее от этой потрясающей медлительности выстрелило, салютуя, и они понеслись, заторопились, рвались вдвоем туда, скорее…
Вместе.
К черту медлительность и плавящую нежность, может, потом, когда-нибудь потом!
В этот раз Кирилл сразу перекатился на спину, не выпуская из объятий Катерину, прижав к своему боку. Она улыбалась, подумав об этом и оценив заботу, проваливаясь в сон.
Проснулась в кромешной тьме оттого, что кто-то нежными поцелуями, еле уловимыми прикосновениями губ, покрывал ее лицо. И дернулась от страха, ничего не успев понять, издав придушенный странный горловой звук.
– Тихо. Не пугайся, это всего лишь я, а не насильник неудачливый, влезший в окно.
– Ага, – сразу пришла в себя, вспомнив, где и с кем находится. – Ты удачливый, вошедший в дверь.
– Господь с вами, мадам! Только по обоюдному согласию! И потом, мы уже выяснили, что это ты меня соблазнила.
А Кате было уже не до шутливого обмена репликами! Она чувствовала его всего, всем телом, чувствовала и раскалялась, как зыбучий песок под палящим солнцем, успевая поражаться тому, как странно и быстро это происходит!
То ли оттого, что не проснулась до конца, то ли от темноты, много позволяющей и спрятавшей их двоих в своем уюте, в ней раскрепостились остатки сознания, позволив в полной мере, до самого дна, вырваться чувственным инстинктам. Что-то случилось непонятное, и она, перехватив инициативу, рвалась куда-то, отбрасывала его руки, чтобы не мешали гладить, целовать, где захочется, что-то говорила, даже рычала тихонечко, познавая его, себя, странную и свободную бесконечно…
Он принимал ее яростный натиск восторженно, с благодарностью, помогая осваиваться в новом для нее мире, но ринулся в атаку сам, побеждая и утверждаясь здесь ведущим за собой мужчиной!
И так это было яростно, сильно, красиво…
Кирилл протянул руку и включил ночник на тумбочке, осторожно, как бы извиняясь, высвободил вторую руку из-под головы Катерины, лежавшей удобно на ней, и сел. Налил в бокалы шампанское, успевшее подрастерять шипучесть, протянул один ей, следившей за его действиями.
Она покачала головой, отказываясь.
– Нет. У меня завтра, вернее уже сегодня, операция сложная.
Сам отпил шампанского из своего бокала.
Все изменилось. Катерина чувствовала, как от него исходит напряженность.
– Что? – спросила она.
Он понял. Но ответил обыденно и вроде ни о чем, с присущей всем мужикам способностью обтекать трудные вопросы стороной ртутным шариком:
– Пойду я, Кать. Мне надо…
– Ну да, ну да, – усмехнулась Воронцова одним уголком губ, не позволив ему играть тут по мужским правилам. – Валентина ждет отужинать или уже отзавтракать, Соня – книжку почитать.
Бойцов раздражился! А чего, собственно, она ждет? Совместного завтрака любовников поутру перед работой? Застолбленных сексом отношений и обязательств каких-то? Признания в любви?