Заражение
Шрифт:
Улов в покинутом доме был отменным. И Грасс был бы последним дураком, если бы упустил такую возможность и не выпотрошил дом до последней монетки. Теперь можно как минимум на месяц залечь на дно. Оставалась самая мелочь: встретиться со стариком Рано и сбыть краденые драгоценности. В отличие от многих скупщиков нажитого нечестным путем добра, Рано никогда не задавал вопросов и щедро платил своим поставщикам. Затем отдать часть, принадлежавшую Воровскому Братству. Жаль, конечно, расставаться с частью неправедно нажитых денег, однако делать нечего. В случае (не допусти Вигхард) неприятностей со стражей и дознанием, Братство не бросит своего в серых застенках. Деньги пойдут на подкуп стражи и судей, чтобы вор вновь оказался на свободе. В этом и
Грасс отогнал от себя веселые мысли. Рано расслабляться. Нужно сперва добраться до убежища Братства. Если расслабиться на полпути - обязательно допустишь ошибку. А просчет может дорого стоить. Или вообще стать фатальным. Мало ли, кто бродит по улицам города, пока действует комендантский час. Поймать арбалетный болт из какой-нибудь подворотни проще, чем чихнуть. Тогда деньги и ценности быстро поменяют владельца, а Грасс отправится в Прибрежные Воды на корм рыбам.
Грасс тихо выдохнул, и собрался было покинуть свое укрытие. И тут все нутро словно взбунтовалось:
"Не ходи! Стой! Подожди еще чуть-чуть", - выл внутренний голос.
Грасс чертыхнулся и замер. Прислушался. Тишина. На улице было тихо, как на кладбище. Вот мотыльки вьются вокруг фонаря в сотне шагов от укрытия. Насекомые едва слышно бьются о защитный колпак, стараясь как можно сильнее пробраться к запретному огню. Глупцы, рвутся на собственную смерть. Вот крыса тихо пискнула в заброшенном доме в начале улицы. Все, пора выходить. Опасности нет. Хотя-я-я-я.
Задумавшись, вор достал из кармашка на поясе большую серебряную монету, настолько старую, словно ее отлили еще на заре времен. По центру эта монета была вогнута, словно кто-то пытался пробить в ней дыру. Вор щелчком большого пальца подбросил монету, глядя, как монета переворачивается в воздухе. Поймал, хлопком положив на тыльную часть ладони. И с улыбкой уставился на королевский профиль. Ну, теперь точно пора выходить.
Грасс шагнул на свет улицы, осмотрелся, и, поправив на голове капюшон черного плаща, быстрым шагом направился к улице Виноделов. Оттуда до Доков рукой подать. А там уже и укрытие. Мастер пулей проскочил через освещенную местность, осматриваясь, не дернулась ли на каком-нибудь окне штора. Мало ли, кому не спится по ночам. Нет, вроде все тихо. Отлично, а вот и перекресток.
Грасс свернул на улицу Виноделов и застыл. Со стороны площади Собрания раздался едва слышный рык. Что-то новенькое. Неужели ночью в город въехал бродячий цирк, чтобы выступить на завтрашней ярмарке? Рычание приближалось. К нему прибавилось еще и шарканье ног по брусчатке. Будто пьяный старик брел в сторону Виноделов. Или старики? Грасс осмотрелся в поисках укрытия. Эта часть улицы прекрасно освещалась лунным светом, и мастер-вор был приметен, как блоха на лысой голове. Тени почти не было. Внезапно, взор Грасса пал на заброшенный дом напротив. Высокое каменное здание, которое едва виднелось за забором, увитым зарослями плюща. Грасс замешкался, а затем быстрыми скачками перебежал к дому, подпрыгнув и уцепившись за верх забора. Миг - и ноги мастера - вора уже стояли на заросшей высокой травой территории дома. Вор едва слышно выдохнул, осматриваясь.
Дом был заброшен давно. Очень давно. Крыша полностью прогнила и провалилась внутрь, обнажив серые балки стропил, сквозь которые внутрь лился бледный свет луны, да начинавших меркнуть звезд. Окна дома были крепко заколочены, чтобы внутрь не смогли забраться непрошеные жильцы. Однако теперь, тронь доски - и они осыплются трухой. И мастер был более чем уверен, что этим уже воспользовались местные бездомные. Оставалось только надеяться, что новых хозяев фазенды нет дома. Камень стен сильно обветшал, местами зарос зеленым мхом. Мастер-вор
На улицу тем временем, шатаясь, выбрело пару десятков человек. Они тяжело хрипели, будто легкие всех без исключения были пробиты, и теперь со свистом втягивали в себя воздух. Ходоки бесцельно разбрелись по улице, хрипя и шаркая ногами. Иногда пришедшие рычали или громко подвывали.
– Да что тут, у всех от жары голову снесло?
– едва слышно выругался Грасс, наблюдая за этой странной картиной.
На всех пришедших были надеты длинные, до земли, белые рубахи. Такие обычно носили обитатели лечебницы Святого Симона. Или мертвецы. Это уже плохо. Буйные психи на свободе. Привратник что, совсем упился? Как можно было прошляпить два десятка сбежавших умалишенных? А они, вдобавок ко всему, еще и буйные. Вон как друг друга изувечили. Словно грызли сами себя и друг друга. Как с такими травмами вообще можно жить?
Один из пришедших, подволакивая правую ногу, прошел совсем рядом с забором. Ого! Парень явно нарушает все законы анатомии. Во всяком случае те, которые Грасс успел получить на первом курсе Факультета Медицины Великого Университета Де Сальб. Огромная часть икры попросту отсутствовала, обнажив белую кость. Однако, парень продолжал топать, подволакивая искалеченную ногу. Руки парня тоже были сильно повреждены. Клоки мяса вырваны, а остальное сильно пожевано, словно он не смог откусить часть.
Внезапно буйный замер, как вкопанный, как раз напротив дыры в плюще, за которой сидел мастер-вор. Обернулся, уставившись на стену затянутыми какой-то мутной пеленой глазами. С шумом втянул носом воздух, как собака, почуявшая добычу. Зарычал и дотронулся до плюща, скрывавшего дыру. Бледные, словно обескровленные руки, с обломанными ногтями потянулись туда, где сидел вор. Грасс в ужасе отшатнулся и, потеряв равновесие, упал в траву, больно ударившись о выступавший из земли сухой корень. Тело пронзила острая боль. И какое-то странное тепло начало расползаться по руке. Грасс зашипел, дотрагиваясь рукой до места удара. Твою ж мать! Из предплечья торчал острый край обломившегося от удара корня. Рукав куртки начал тяжелеть. Только этого не хватало! Ладно, потом с раной разберемся. Грасс на четвереньках быстро пополз от дыры вглубь подворья, оставляя на примятой траве бурую кровавую дорожку. Буйный за забором тем временем принюхался, а затем взвыл, так, что перебудил, наверное, половину улицы. Раздалось шарканье множества ног. Все психи стягивались к тому месту, где застыл крикун. И дернул же его бес остановиться! Где-то в отдалении залаяли собаки.
В дыру, тем временем, просунулась обезображенная морда психа. Он громко дышал и озирался, пытаясь найти Грасса. Затаившийся за деревом вор осторожно высунулся и встретился взглядом с психом. Вот Пекло!
Бескровно - бледная морда психа была изуродована так, что в ней едва узнавались человеческие черты. Куски плоти на скулах попросту отсутствовали, в щеках бедолаги кто-то прогрыз огромные дыры, обнажив зубы. Плоть на скулах была содрана чьими-то острыми когтями. Одна ноздря вырвана. О, Вигхард, как только этот урод пережил экзекуцию?
Буйный тем временем, хрипя и воя на всю улицу, полез в дыру, шлепнувшись на траву подворья. Шатаясь, встал. И только теперь Грасс с ужасом заметил, что его белое рубище полностью заляпано пятнами крови. Они уже успели кого-то прикончить! А за забором уже нетерпеливо выли остальные.
В домах напротив начал загораться свет. Очевидно, горожане, возмущенные тем, что им не дают спать, решили выразить свое недовольство.
Захлопали ставни, начали распахиваться двери?
– Да кому там неймется?