Зарево над Волгой
Шрифт:
— Из Сталинграда, товарищ генерал, — сдержанно промолвил Бурлак. — Здесь живет мать. Отец недавно погиб, на тракторном заводе работал. Бомба с «юнкерса» угодила в цех…
— Вот видишь, в твоей семье уже такая большая потеря, — грустно произнес командующий. — Женат?
— Был, товарищ генерал. — Бурлак до боли сжал губы, но тут же разжал их: — Дороги наши разозлись…
— Не понял? — вскинул брови генерал. — Что, бросил жену?
— Она… — Иван Лукич почувствовал, как сжалось сердце. Передохнув, он продолжил: — Она ушла к
— Знаешь, как это называется, капитан? — Гордов попыхтел папиросой, потом загасил ее. — Изменой. Так и надо говорить, а то «ушла». — Он вернулся к столу и сел. — То, что ты, капитан, был командиром танкового батальона, — хорошо. А то, что не был в боях, плохо. Немцы не дураки, они здорово воюют. Надеюсь, ты знаешь, чем они нас берут?
Бурлак усмехнулся уголками губ:
— Ясное дело чем: танками да авиацией.
— Верно говоришь, — вздохнул генерал. — Соотношение на поле боя таково: на один наш танк приходится пять вражеских, а то и больше. Тяжело с таким противником сражаться, да еще тому, кто такого боя на себе не испытал. Так что тебе надо еще чуток поучиться, а потом в атаку идти.
— Вы не правы, товарищ командующий, — неожиданно возразил Бурлак. — В боях я уже бывал, правда, не на этой войне, а в сражениях с японцами на Халхин-Голе в тридцать девятом. Даже медаль за боевые заслуги мне вручили…
— А ты не врешь, капитан? — удивился командующей. — Там нашими войсками командовал Георгий Жуков, наверное, ты видел его?
Он в упор смотрел на Бурлака. А у того отчего-то лицо залилось краской, как у школьника, не выучившего урок. Сказал, однако, просто, словно разговор шел о пустяковом деле:
— Из его рук там же, на Халхин-Голе, я взял медаль.
У Гордова от удивления распахнулись глаза.
— Неужели правда? — жестко произнес он.
Улыбка на лице Бурлака истаяла, он потемнел лицом.
— Товарищ генерал, что вы такое говорите? — натужно промолвил он, голос у него заметно дрогнул.
— Не сердись, капитан, у меня тут бывали случаи и похуже, — невесело заметил Гордов. — Недавно передовой отряд 62-й армии генерала Колпакчи атаковали немецкие танки. Но сломить нашу оборону им не удалось. Командарм докладывает, что в тяжелом бою его бойцы уничтожили тридцать немецких танков. Спрашиваю: «Не врешь?» Командарм во весь голос рявкнул в телефонную трубку: «Для меня правда что глоток воды из родника в знойный день», — но оговорился, что сам подбитых машин не видел, а командарму верит. Приказывают ему уточнить, сколько же уничтожено танков. И что ты думаешь, капитан? Подбили не тридцать, а тринадцать! Командарм стал оправдываться: мол, на линии связи слышимость плохая и кто-то перепутал. На войне такое случается.
Командующий только сейчас заметил, что капитан все еще стоит.
— Ты садись, Бурлак, сейчас подъедет начальник штаба, и мы решим, куда тебя направить, — заверил Гордов. — Возможно, оставим в штабе фронта. Есть у нас должность.
— Лучше
— Не торопись, голубчик, еще успеешь наглотаться фронтового дымка, а этот дымок горький, достает до самой печенки.
Еще когда Бурлак вошел во двор штаба, он увидел неподалеку танк Т-34. Решил, что машина, наверное, не на ходу, иначе зачем ей тут быть? Спросил об этом у генерала, и тот коротко изрек:
— Танк придан для охраны штаба. — Увидев, как у капитана дернулись брови, уточнил: — Немцы нередко высаживают в наш тыл десанты автоматчиков, чтобы захватить штаб русских. У нас был случай, когда штаб полка они уничтожили с тыла. Но сюда враг не рискнет забросить автоматчиков, до передовой далековато. И все же надо быть начеку…
В комнату шумно вошел начальник штаба генерал Никишев. Он платком смахнул с лица пот, передохнул.
— Ну что там, в 62-й армии? — спросил его Гордов. — Немцы напирают?
— Еще как напирают! — Никишев плюхнулся на стул, — Но меня обеспокоило другое, товарищ командующий. Командарм генерал Колпакчи не уверен, что его армия сдержит натиск врага. Почему? Армия понесла большие потери, а восполнить их нечем. Особенно мало у него осталось танков. Я считаю, что ему следует помочь. Командарм он энергичный, есть у него боевой опыт…
— А боевой дух у него иссяк, — прервал начальника штаба Гордов. — Он и мне как-то жаловался, но я одернул его. Говорю: «Если не уверен, что можешь выстоять в боях, пиши рапорт, тогда на твое место найдем другого генерала». Так нет же, рапорт писать не стал. — Командующий перевел взгляд на Бурлака. — В распоряжение штаба прибыл капитан Бурлак Иван Лукич. Он окончил Академию бронетанковых войск, так что теоретически вояка подготовленный, ему бы еще опыта набраться.
— Прибыли из Москвы? — спросил Никишев.
— Из Хабаровска!
— А почему сюда, там ведь есть Дальневосточный фронт? — удивился начальник штаба.
— Понимаешь, там нет сражений, нет романтики что ли, а у нас под Сталинградом всего этого вдоволь, — насмешливо произнес Гордов. — И перевели капитана в наши края по приказу Генерального штаба! Верна моя мысль, Иван Лукич?
— Так точно, верна, товарищ командующий. — Бурлак встал, одернул гимнастерку.
— Кстати, — спохватился Гордов, — я вас не познакомил. Это начальник штаба генерал-майор Никишев. Он и займется вами.
— Я готов, — коротко промолвил Бурлак.
А командующий продолжил разговор с начальником штаба:
— Посмотри, куда нашего героя определить. Может, в танковую дивизию? Не стану возражать, если оставишь его при штабе. Словом, сам решай. Попозже зайдешь ко мне. Сейчас я хочу переговорить с Генштабом, дадут ли нам резервы. И еще тебе задание: свяжись с генерал-лейтенантом Чуйковым и узнай, как там у него дела. Пусть объяснит, почему правое крыло 64-й армии отошло за реку Чир. У тебя он не брал разрешение на это?