Зарево над Волгой
Шрифт:
Кажется, генерал Глазков раньше не был так удручен, как в этот раз. Высокий, слегка сутулый, с крутым подбородком, он не находил себе места: шутка ли, сразу потерять двух отважных командиров! Он даже почернел, в его глазах была глубокая печаль. Еще недавно он был в стрелковом полку и ему доложили, что пулеметная рота одна из лучших, а командует ею отважный испанец. Генерал попросил пригласить его в штаб полка, и вот он сидит рядом, лейтенант Рубен Ибаррури. Среднего роста, чернобровый, с худощавым лицом и живыми глазами. С вдохновением, которое свойственно натурам эмоциональным, Рубен говорил о том, что в жизни ему повезло: он участник
— Где раньше воевал? — спросил его комдив.
— Под городом Борисовом, в Белоруссии, там был ранен, — просто ответил Рубен и не без гордости добавил: — Заслужил орден Красного Знамени! Когда уходил на фронт, мать наказывала, чтобы я в пекло не лез. Мне тогда подумалось: «А разве сама война не пекло?» — Он усмехнулся, по-детски улыбаясь и шевеля густыми бровями. — Я заверил маму, что ей краснеть за меня не придется… Советский Союз стал для меня второй родиной, и за нее я буду сражаться, пока руки держат оружие…
— А где живет сейчас твоя мама? — поинтересовался генерал.
— В Москве. Недавно получил от нее письмо, пишет, что скучает по мне. — В голосе Рубена Глазков уловил грусть.
«А теперь парень лежит в санбате с тяжелейшей раной. Выживет ли? — тревожился комдив. — Надо доложить о нем в штаб фронта». Он тут же позвонил в штаб. Ответил ему чей-то слегка хрипловатый голос, словно человек простыл.
— Кто на проводе? — уточнил Глазков.
— Член Военного совета фронта Хрущев. А вы кто?
— Докладывает комдив 35-й гвардейской генерал Глазков…
— Да уж я-то знаю вас, — прервал его Хрущев. — Ваши гвардейцы дают жару фрицам… Так что тебя волнует, комдив?
— У меня случилось ЧП, Никита Сергеевич, — выдохнул в трубку комдив. — В бою южнее станции Котлубань тяжело ранен командир пулеметной роты Рубен Руис Ибаррури.
— Как это случилось? — только и спросил озабоченный Хрущев.
— Во время атаки командир батальона капитан Столяров по ранению выбыл из строя, а немцы напирали, и тогда бойцов возглавил старший лейтенант Ибаррури. Как мне быть? Он говорил мне, что его мать живет в Москве. Может, сообщить ей о ранении сына?
— Я доложу об этом товарищу Сталину, и он решит, как нам быть, — сказал Хрущев.
— Слушаюсь, товарищ член Военного совета, — отчеканил генерал.
(Капитан Рубен Руис Ибаррури умер 3 сентября. Посмертно ему было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Его прах похоронен в городе-герое Сталинграде. — А.З.)
9
В полдень 23 августа генерал Еременко доложил по ВЧ в Ставку о том, что резервы прибыли и что эти резервы уже распределены на два фронта. Он хотел добавить, что выделенных войск недостаточно, так как противник усиливает натиск на всех оборонительных рубежах, но, услышав в трубке, как Сталин кашлянул, смолчал.
— Нам тут нелегко формировать новые войсковые соединения, — сказал Сталин, — но мы это делаем в надежде, что вам удастся отстоять Сталинград.
— Это тот рубеж, который проходит через мое сердце, товарищ Сталин, — натужно произнес Андрей Иванович. — Будем стараться выстоять, но нам хотелось бы получить танки…
— Пока дать их не можем, — проворчал верховный. — Уж кому-кому, а вам я бы не отказал, товарищ
(С 1 июля по 1 ноября 1942 года Ставка Верховного главнокомандования передала на Сталинградское направление 72 стрелковые дивизии, 6 танковых и 2 механизированных корпусов, 20 стрелковых и 46 танковых бригад. — А.З.)
Сталин проинформировал генерала Еременко, что сейчас на тракторном заводе в Сталинграде находится заместитель Председателя СНК СССР нарком танковой промышленности Малышев. ГКО поручил ему обеспечить бесперебойную работу сталинградских заводов по выпуску военной продукции и по ремонту поврежденной боевой техники, прежде всего танков и артиллерии.
— Вы меня слышите? — забеспокоился верховный.
— Так точно! — встрепенулся Еременко. — С Малышевым я встречался, и он помог нам с танками. Был у нас на КП и Василевский, с его помощью мы решили важные оперативные вопросы.
— Какая у вас сейчас обстановка? — последовал очередной вопрос.
— Тяжелая, — гулко выдохнул в трубку Еременко. — Идут кровавые бои. От танков и авиации противника мы несем большие потери. Но смею вас заверить, — отвердевшим голосом продолжал командующий, — что в городе паники нет, все рабочие на своих местах, а бойцы и командиры дают достойный отпор врагу. Одна беда — нечем восполнять наши потери.
Казалось, все то, о чем Еременко доложил верховному, смягчит его, поможет получить новые подкрепления войск, но этого не случилось. Хуже того, вскоре из Ставки в штаб поступила телеграмма, в которой Сталин потребовал: «Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запутать врага. Используйте вовсю артиллерийские и эресовские силы… [6] » Что касается командующего 62-й армией генерала Лопатина, то верховный бросил упрек: «Лопатин во второй раз подводит Сталинградский фронт своей неумелостью и нераспорядительностью. Установите над ним надежный контроль…»
6
Эресовские силы PC — реактивные силы, реактивное оружие.
Еременко прочел депешу и замер. К нему подошел член Военного совета Хрущев.
— Чего такой растерянный, Андрей Иванович? — спросил он.
Тот протянул ему листок:
— Вот прочти…
Хрущев пробежал текст глазами, посмотрел в лицо командующему. Тот, как показалось ему, все еще был не в себе. Наконец Еременко заговорил:
— Понимаешь, Никита Сергеевич, получается, что мы с тобой тут не воюем, а играем в бирюльки. И потом, где в городе бронепоезда? Что-то я их не видел. Или еще совет: «Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запутать врага». Вместо танков нам предлагают дым!
— Не принимай все это близко к сердцу, — успокоил его член Военного совета. — Сейчас на вождя свалилось столько дел, что он не знает, за что ухватиться. А вот о генерале Лопатине нам надо поразмыслить, возможно, подберем на его место другого генерала, хотя Жуков Антона Ивановича хвалит.
— Интересно, что думает об этой телеграмме представитель Ставки Василевский? — вдруг спросил Еременко, глядя на Никиту Сергеевича.
Тот передернул плечами.
— Зачем гадать? Вот приедет на КП, и мы у него спросим, — посоветовал член Военного совета.