Зарево над Волгой
Шрифт:
— Противник, товарищ Сталин, вел и ведет себя нагло. Ему нужен Сталинград, и он варварски рушит все на своем пути, лишь бы скорее захватить город и поднять над ним флаг с черной свастикой. И мы его бьем, товарищ Сталин, бьем всем, чем располагает фронт. Однако у нас очень мало танков. Если есть возможность, дайте их нам из резерва Ставки.
— У нас пока их нет, — ответил верховный резко и, кажется, с обидой и вдруг спросил о другом: — Генерал Попов подошел вам как заместитель командующего фронтом?
Андрей
— Почему вы молчите? — повысил голос Сталин.
— Размышляю, с чего начать. Попов только что прибыл к нам, еще не был в боевых делах, и, на что он способен, не знаю, — ответил Андрей Иванович. — Но желание работать в полную силу у него есть, что я и приветствую.
Казалось бы, на этом разговор закончится, но верховный упрекнул командующего фронтом еще за недостатки в тыловом обеспечении войск.
— Чем вы их объясните? — Теперь в голосе Сталина прозвучали стальные нотки.
«Это генерал Хрулев покатил на меня бочку», — усмехнулся в душе Еременко. Со свойственной ему прямотой Андрей Иванович заявил, что срывы с материально-техническим и продовольственным обеспечением войск случались по разным причинам, чаще из-за того, что противник своими острыми атаками мешал этому. Есть упущения и в работе начальника тыла фронта генерала Анисимова, на что ему было указано. Сейчас он снабжает войска всем необходимым для жизни и боя. Он, Еременко, им доволен, о чем сообщал и начальнику тыла Красной армии генералу Хрулеву.
Пока он говорил, верховный его не прерывал, но когда умолк, Сталин сказал:
— Сейчас вам очень тяжело, но уже скоро станет легче, и не только вам, всем нам станет легче.
Во время пребывания командующего фронтом на КП 62-й армии Чуйков ни о чем его не просил, а когда Еременко собрался уходить, Василий Иванович набрался храбрости и обратился с просьбой дать ему пополнение людьми.
— Я не прошу у вас дивизий, дайте мне хотя бы маршевые подразделения, — добавил командарм. — На исходе в армии и боеприпасы. Если кончатся, немцы возьмут нас тут голыми руками. Я никак не могу допустить такое.
Генерал Еременко знал, что для Сталинградского фронта по решению Ставки было переправлено через Волгу лишь в последнее время более шести доукомплектованных стрелковых дивизий, так как от прежнего состава 62-й армии почти ничего не осталось, кроме тылов и штабов. Но если учесть, что в октябре продолжались упорные бои в самом Сталинграде и в прилегающих к нему районах, выделенных войск и боевой техники было крайне недостаточно. Андрей Иванович, глядя в суровое лицо командарма Чуйкова, никак не мог отказать ему.
— Хорошо, Василий Иванович, мы дадим тебе подкрепление, — обнадежил его командующий фронтом. — Но я рекомендую тебе в связи с прибытием в твое распоряжение 138-й стрелковой дивизии сменить
— Куда, Андрей Иванович? — усмехнулся Чуйков. — Здесь я зарылся в землю, как крот. Немцы до сих пор меня не обнаружили, снаряды рвались рядом, а я цел и невредим!
— Перенеси КП южнее по правому берегу реки, там будет надежнее, — посоветовал ему командующий фронтом. — А здесь у тебя совсем не житье. Я хотел было у тебя заночевать, но куда же ты меня положишь? — шутливо добавил он. — Куда ни глянь из твоего блиндажа, над головой — небо!
— А на небе звезды светятся, — улыбнувшись, прервал Чуйков командующего. — Это мне по душе. Звезды на небе располагают к романтике, хочется мечтать…
— Звезды на небе высоко, до них далеко, да и свет от них холодный, — подал реплику генерал Попов.
Когда рядом с ним находился командующий фронтом, он старался не вмешиваться в разговор, а тут не сдержался, хотя командарм Чуйков ему нравился, человек он был волевой, энергичный, такому, пожалуй, любое дело по плечу.
Андрей Иванович поглядел на командарма, и добродушная усмешка тронула его губы:
— Завидую тебе, Василий Иванович, а вот меня на романтику что-то не тянет. Должно быть, уже постарел… — И хитринка блеснула в его глазах. — Ну, ладно, нам с Поповым пора. Под покровом ночи незаметно для фрицев наш бронекатер проскочит опасную зону. — Но он не ушел. — Все хочу спросить тебя: правда ли, что у твоего отца была самая большая семья в селе Серебряные Пруды, где вы жили?
— Правда, Андрей Иванович, — сдержанно подтвердил Чуйков. — У бати было восемь сыновей и четыре дочери.
Еременко с минуту помолчал, шевеля косматыми бровями.
— А когда ты учился на Первых Московских курсах?
— После революции, Андрей Иванович, а до этого немного послужил матросом в учебно-минном отряде в Петрограде.
— Вон оно что, я об этом не знал, — улыбнулся Еременко. — Теперь понятно, почему у тебя наладился надежный контакт с контр-адмиралом Рогачевым: моряк моряка видит издалека! Мне он давал два бронекатера, чтобы к вам добраться, а тебе даст целых пять!
— Если честно, то моряки Волжской военной флотилии нас здорово выручают, — понизил голос Чуйков. — Корабли, суда и юркие катера делают по пять- шесть рейсов с левого берега Волги на правый, и чаще всего под обстрелом врага. Что и говорить, отчаянные люди моряки!..
Когда корабль отошел от берега и растаял в темноте, Чуйков под охраной двух бойцов-автоматчиков еще немного постоял, придерживая фуражку, чтобы ее не сорвал с головы поднявшийся ветер, потом зашагал на свой командный пункт, желая вновь окунуться в дела армии. Но прежде он выпил стакан горячего чая, затем сел к столу, где лежала оперативная карта.