Зарницы смуты

Болдырев Всеволод

— Опрометчиво, — подытожил Тарий. — Она как снежинка в сугробе. А тебе следует соблюдать осторожность.

— Нет уж. Хватит. Чем дальше окажусь от проклятой шкатулки, тем лучше буду спать по ночам. Остальное — ваше дело… Нисси, ты поедешь со мной? Нисси!

Молодая колдунья перестала хныкать, но в ответ лишь покачала головой. Она хотела поскорее добраться домой, а не разыскивать девушку, которую на дух не переносила.

Глава 20 Уонтер Кровавый

Старый, заросший мохом и вьющимися растениями

домик. Крыша черепичная, ставни окованы жестью. Доски дверные толстые, прочные, такие и не сломаешь… сразу.

Все остальное требовало ремонта. Растрескавшийся фундамент, просевшие ступеньки, покосившийся козырек над ними. Даже колодец, и тот мхом зарос, а у ворота была отломана ручка.

Жилище не бог весть какое, и уж точно не подходит персоне с таким громким именем, каким мог похвастаться хозяин.

Подозрительно.

Уонтер не знал, что такое сомнения, поэтому просто поднялся на крыльцо и сильно пнул дверь. Вытащил меч из ножен, и плашмя прижав к бедру, встал вполоборота. Вечер темный, вряд ли хозяева быстро заметят полоску стали, а этого будет достаточно, если примут гостя неласково.

Когда дверь распахнулась, он перенес вес тела на выставленную вперед левую ногу. Чтобы сразу можно было сделать выпад, если станет жарко.

Но пока все складывалось хорошо. Вроде бы.

— Нест, полагаю? — На пороге стояла немолодая женщина в грубом домотканом платье. — Входите. Мы вас давно поджидаем.

Ничего не ответив, он вошел в дом и, вопреки принятым на юге правилам приличия, не разуваясь, направился в самую большую комнату. Меч так и держал в руке, готовый пустить его в ход в любое мгновение. Доверие не входило в список тех немногих достоинств и глупостей, которыми обладал Кровавый. А после двух месяцев, проведенных в дороге, таковых заметно поубавилось.

Уонт был рад, что разжился мечом, пегой лошадкой и горстью монет, позволивших дотянуть до родного Хехора. То, каким способом добыл все необходимое — не важно. Теперь он был на своей земле, всего лишь в трех неделях пути от Гнезда Виверн. Еще чуть-чуть, и его пьяную физиономию можно будет лицезреть в городском борделе каждый день.

Правда, были и неудачи. Бастарду не удалось избавиться от шкатулки в Айрате, зато старые друзья навели его на семью ренегатов, сильно заинтересовавшихся находкой. Кровавый рассчитывал сбагрить проклятую хреновину, да еще и карманы клюдициями набить. А братец, каким бы чистоплюем ни был, не даст в обиду, если уроды из-за реки Хоур пожалуют по его, Уонтера, душу.

В зале было холодно, на столе горела единственная свеча в глиняном подсвечнике. Очаг оброс слоем сажи, но в нем находилась лишь горстка пепла. Светильники в скобах собирали пыль и ажурились паутиной.

«Кроты здесь живут, что ли?»

Кроме старинного кресла, которое занимал дородный мужчина, укутавшийся в плед, и стола, накрытого скатертью, мебели не было. У погасшего очага стоял мальчонка лет десяти и внимательно разглядывал гостя. Выглядел сопляк весьма недоброжелательно.

— Как-то у вас неуютно, — передернул плечами Нест. — Темно и холодно, как в разграбленном склепе. Никак все дровишки на белом свете кончились? Эй, здоровяк! — он окликнул

ребенка. — Ты бы хоть у соседей пару полешек упер, раз своих не имеется. Видишь, прародитель твой замерз совсем? Да и я бы косточки с удовольствием прогрел.

— У вас весьма дурные манеры, — строго отчеканил ребенок. — Нас в этом доме все устраивает. Потакать чужим прихотям не станем.

— Смышленый, — одобрил Уонт. — Чужим прихотям и вправду потакать не стоит. Один раз дашь слабину — мигом выдрессируют.

— Думаю, мой внук обойдется и без ваших советов, — голос у мужчины, развалившегося в кресле, был хриплым и надрывистым. Складывалось ощущение, что ему тяжело дышать. — Лучше покажите артефакт, и закончим поскорее дело. Вижу, общение не приносит удовольствия ни нам, ни вам.

Кровавый возвел очи горе и громко выдохнул. Воткнул меч в пол и скинул плащ. Улыбнулся. За плечами воина висел маленький и плохо сшитый мешок, в котором покоился артефакт.

— Не советую прикасаться к ней, — предупредил Уонтер мужчину, выкладывая шкатулку на столешницу. Не из доброты душевной, а лишь потому, что если колдун умрет — денежки пройдут мимо карманов. — Я видел, как три человека лишились рук, пытаясь сдвинуть ее с места, а четвертому, самому «удачливому», сожгло какой-то пакостью лицо. Остальные, у кого хватило ума быть осторожными, не смогли сдвинуть шкатулку с места. В ней секретов больше, чем в душе у вдовы-торговки из Халифата.

Какое-то время колдун просто разглядывал артефакт. Хмурился, бормотал нечто невнятное и облизывал губы. Раз-другой провел пухлой ладонью по всклокоченным волосам, подозрительно косился на гостя. Наконец, произнес нерешительно:

— Не куплю. Можешь уходить.

— Демон бы тебя побрал, старый засранец! — воскликнул Уонтер. — Я мог быть уже в Гнезде Виверн! Отмокать в чане с горячей водой в обнимку со шлюхой! Вместо этого три дня трясся в седле, сбивая задницу в кровь, ради лицезрения твоей одутловатой рожи, и что получаю в итоге?

— Проучить его, дедушка Шен'Харод? — тем же ровным и холодным тоном спросил мальчонка.

— Ты забываешься, щенок! — без тени страха ответил Уонт. Он взял меч. — Если из хибары я выйду даже с самой маленькой царапинкой на лице, даже с занозой в пальце — братец сотрет в порошок ваше поганое гнездо. Думаю, все вы знаете, как он ненавидит колдунов после того, как они его женушку обожаемую прихлопнули?

— Хэрай, успокойся! — грозно прикрикнул на юнца хозяин дома. — Хватит крови. Во время Бури ее и так пролили слишком много.

Он откинул плед и встал. Большой, широкоплечий и сильный, как медведь. Ручищи толстые, ладони широкие. Без колдовства в бараний рог любого скрутит. Колдун пророкотал:

— Не буду скрывать — я презираю человечество. Презираю из-за таких как ты, Уонтер Кровавый. Вы не цените ничего, кроме собственной шкуры. Чужие интересы для тебя — что коровья лепешка на пыльной дороге. Ты пришел в мой дом с оружием в руках, хотя никто не выказывал тебе враждебности…

— Смешно слышать упреки из уст перебежчика, — перебил его Нест. — Вы когда всем поганым родом приплыли к нам на континент, и вам также никто не выказывал враждебности.