Зарубежный детектив - 87
Шрифт:
— Входите, мистер Арчер. Милости просим в наше скромное жилище. — Выражался он по-книжному правильно.
Он провел меня через гостиную с обветшалой мебелью и цитатами из священного писания на стенах в кухню, где за столом сидела его жена. Она была одета в простое домашнее платье, подчеркивавшее ее худобу. На лице ее угадывались следы сильных переживаний, смягченные чутким ртом и добрыми глазами.
Супруги Спеннеры были похожи друг на друга и, судя по всему, очень хорошо понимали один другого, что не совсем обычно для людей среднего возраста. Миссис Спенпер, казалось, побаивалась
— Марта, это мистер Арчер. Он приехал, чтобы поговорить о Дэйви.
Она опустила голову. Ее муж счел нужным пояснить:
— После вашего звонка жена призналась мне кое в чем. Пока я был на работе, днем сюда заезжал Дэйви. Она, по-видимому, не собиралась сообщать мне об этом. — Он говорил это скорее для нее, чем для меня. — Как мне стало известно, он ежедневно является сюда без моего ведома.
Он чересчур разошелся, и она его осадила.
— Сам знаешь, что это не так. И я собиралась тебе все рассказать. Просто не хотела портить обед. — Она повернулась ко мне, избегая прямых препирательств со Спеннером. — У моего мужа язва. Нам дорого обошлась эта история.
Словно в подтверждение ее слов, Спеннер вернулся на свое место во главе стола и безжизненно уронил руки.
Я тоже сел за стол напротив его жены.
— Когда Дэйви был здесь?
— Часа два назад, — сказала она.
— С ним был кто-нибудь?
— Он привез с собой свою подружку. Свою невесту. Очень хорошенькая девушка. — Женщина вроде была удивлена этим обстоятельством.
— В каком настроении они были?
— Оба казались возбужденными. Знаете, они ведь собираются пожениться.
Эдвард Спеннер презрительно фыркнул.
— Дэйви сказал вам об этом? — спросил я миссис Спеннер.
— Они оба. — Она мечтательно улыбнулась. — Я понимаю, они еще очень молоды. Но мне было так приятно узнать, что у Дэйви симпатичная девушка. Я дала им десять долларов на свадебный подарок.
— Ты дала ему десять долларов? — с болью воскликнул Спеннер. — Мне надо обстричь десять голов, чтобы заработать десять долларов.
— Я накопила эти деньги. Это не из твоих.
— Не приходится удивляться, что он пошел по кривой дорожке, — печально покачал головой Спеннер. — С первого же дня, как он появился в нашем доме, ты начала его портить.
— Вовсе нет. Просто я относилась к нему с любовью. Он так нуждался в любви после сиротского приюта.
Она перегнулась через стол и тронула мужа за плечо. Словно он и Дэйви были едины.
Но Спеннер в ответ впал в еще большее отчаяние:
— Нам следовало оставить его в приюте.
— Что ты, Эдвард! Ты же так не думаешь. Десять лет мы втроем жили очень хорошо.
— Да? Дня не было, чтобы мне не приходилось учить его ремнем. Если бы мне никогда больше не слышать о Дэйви, я бы…
— Не говори так. — Она прикрыла ему рот рукой. — Ты сам его любишь не меньше, чем я.
— Это после всего, что он сделал нам?
Она поглядела мимо него на меня:
— Мой муж не может не чувствовать горечи. Он столько вложил в Дэйви. Он был для него настоящим отцом. Но мы не могли дать Дэйви всего, что ему было нужно. И когда Дэйви в первый раз попал в беду, наша община отказалась от услуг
Спеннер смутился от такой откровенности жены.
— Это все история.
— Но я для того и приехал, чтобы ее услышать. Говорите, вы переехали сюда из другого города?
— Почти всю жизнь мы прожили в Санта-Тересе, — сказала женщина.
— Вам знаком некий Джек Флайшер?
— Не так ли звали человека, который приезжал сюда в прошлом месяце? — Она посмотрела на мужа.
— Рослый мужчина с лысой головой, — подсказал я. — Называется помощником шерифа в отставке?
— Это он, — сказала она. — Он задал нам кучу вопросов про Дэйви, про его прошлое. Мы пересказали ему то немногое, что знали. Мы взяли его из приюта в Санта-Тересе когда ему было шесть лет. Фамилии его никто не слышал, поэтому мы дали ему свою. Я хотела усыновить его, но Эдвард не решился взять на себя такую ответственность.
— Она хочет сказать, — вмешался Спеннер, — что, если бы мы его усыновили, округ не платил бы нам пособие на его содержание.
— Но мы относились к нему, как к родному. У нас не было детей. И я никогда не забуду, как мы в первый раз увидели его в кабинете управляющего приютом. Он сразу подошел к нам, встал рядом с Эдвардом и ни за что не хотел уходить. «Хочу пойти с этим дядей», — вот что он сказал. Ты помнишь, Эдвард?
Он помнил. В глазах его засветилась скорбная гордость.
— Ростом он пошел в тебя. Почти догнал уже. Ты бы видел его сегодня!
Она была истинной женщиной, сделавшей попытку, подумал я, создать семью из маленького беглеца и упрямого мужа — единое целое из разъединенных людей с несостоявшейся судьбой.
— Миссис Спеннер, а вы знаете, кто его настоящие родители?
— Нет, он сирота. В северном округе умер какой-то сезонный рабочий, и у него остался сын. Это мне рассказал тот человек, Флайшер.
— А Флайшер объяснил, почему его интересует Дэйви?
— Я его не спрашивала. Боялась даже спрашивать, потому что Дэйви получил испытательный срок и все такое… — Она запнулась, всмотрелась в мое лицо. — Вы не возражаете, если я задам вам тот же вопрос?
За меня ответил Спеннер:
— Избили миссис Лорел Смит. Я же тебе говорил.
У нее округлились глаза.
— Дэйви не мог этого сделать. Миссис Смит была ему лучшим другом.
— Я за него не поручусь, — мрачно произнес Спеннер. — Помнишь, он ударил школьного учителя? С этого и начались наши несчастья.
— Мужчину или женщину? — уточнил я.
— Мужчину. Мистера Лэнгстона из средней школы. Есть непростительные поступки. Ударить учителя — это непростительно. После этого в школу обратно уже не примут. Вот мы и не знали, что делать с Дэйви. Работу он найти не мог. Собственно, это одна из причин, почему мы переехали сюда. Все у нас не ладилось после этого переезда.