Зарубежный детектив
Шрифт:
Выходя из гостиной, Сантер столкнулся с Асунсьон, лицо ее, несмотря на краску, показалось ему бледным, осунувшимся.
— Итак, мадемуазель, — начал месье Воглер, — стало быть, это вы, после того как месье Сантер ушел за доктором, оставались наедине с пострадавшим?
Асунсьон кивнула головой в знак согласия.
— Вы в состоянии рассказать нам о том, что произошло с момента ухода месье Сантера до его возвращения? Он уже поведал нам обо всем, однако нам хотелось бы услышать это из ваших собственных уст… Записывайте, Крупле.
Асунсьон села на стул, галантно
— Не думаю, что смогу сообщить вам нечто важное… Месье Жернико умолял своего друга оставить его и бежать в гостиницу напротив, откуда стреляли…
— Вам не удалось разглядеть внешность убийцы?
— Нет. Тогда я предложила месье Сантеру уступить настоятельным просьбам друга, оставить нас и пойти за доктором. Затем я села в изголовье раненого. Глаза его были закрыты, он едва дышал, судорожно прижав руки к груди… Когда я склонилась над ним, он спросил чуть слышно, ушел ли его друг. Я сказала, что он ушел, и умоляла его позволить мне промыть рану и хоть как-то перевязать ее до прихода доктора. Он покачал головой и стал что-то быстро говорить совсем тихо. Я ничего не понимала и решила, что он бредит. Я хотела заставить его выпить немного воды, но не смогла разжать ему зубы…
Асунсьон умолкла на мгновение, пытаясь, видимо, собраться с мыслями, затем продолжала:
— Когда я ставила стакан на ночной столик, Марсель сумел повернуться в мою сторону и сделал мне знак наклониться к нему поближе. Я повиновалась. Он попросил меня принести ему выпить чего-нибудь покрепче. Я сказала, что это безумие — пить спиртное в его состоянии. Но он настаивал, затем, видя, что я никак не могу решиться выполнить его желание, попробовал даже встать ценой немыслимых усилий. Тут уж мне пришлось уступить. По крайней мере, внешне… Вечером месье Сантер делал коктейли, и я знала, что мой стакан и стакан друга, которого он ждал, месье Перлонжура, остались нетронутыми. Я вышла из спальни в комнату, где мы сейчас находимся, и взяла стакан с этого стола…
Кивком головы молодая женщина указала на стол, за которым расположились судебный следователь и судейский секретарь.
— Дать спиртное Марселю в его состоянии — это значило наверняка погубить его… Я вылила содержимое стакана, который держала в руке, в тот, который недавно выпил месье Сантер, и наполнила его водой из сифона, тоже стоявшего на этом столе. Может, мне удастся обмануть раненого? — думала я. Попробовать, во всяком случае, стоило. Повернувшись спиной к столу, я пересекла гостиную. Но на пороге спальни остановилась. Кровать была пуста, простыни в беспорядке волочились по полу. В общем, все было в том виде, в каком застали это месье Сантер и доктор.
Рассказчица тихонько вздохнула, прежде чем закончить:
— Madr?! Я обезумела от страха. Два раза я громко звала Марселя, потом бросилась к кровати, мне подумалось, что месье Жернико, возможно, захотел встать и упал с другой стороны… Тутто мне и набросили на голову кисею. Кто? Этого я не знаю. Я пыталась сопротивляться, но кисея душила меня, а шею стягивала веревка или шнурок. Видеть я ничего не могла, потому что кисея была сложена втрое или даже вчетверо,
Асунсьон взглянула на следователя, потом опустила голову и умолкла. Воцарилась долгое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием пера судейского секретаря. Затем месье Воглер повернулся к месье Вуссюру.
— Целый роман, можно сказать, фантастика… Что вы об этом думаете, господин помощник прокурора?
— Я полностью разделяю ваше мнение, дорогой друг, — ответствовал месье Вуссюр. — История довольно странная и запутанная. Этот пакт шестерых молодых людей и полная приключений жизнь, которую они вели в течение пяти лет, несчастный случай на «Аквитании» — если речь и в самом деле идет о несчастном случае, — рыжий мужчина, похищение пострадавшего, да, все это крайне запутано!
Он вздохнул.
Месье Воглер подал знак полицейскому, стоявшему возле двери, ведущей в спальню:
— Пригласите, пожалуйста, месье Сантера.
И когда тот снова появился в комнате, сказал:
— Я полагаю, месье Сантер, вам не терпится арестовать убийцу вашего друга, это в ваших интересах… Поэтому спрашиваю вас лишь для очистки совести: не опустили ли вы в своих показаниях какуюнибудь деталь, которая могла бы оказать существенную помощь правосудию?
Задумавшись на минуту, Сантер ответил:
— Мне кажется, я все сказал.
— А вы, мадемуазель? Месье Жернико был вашим женихом, не так ли?
Ответ удивил большинство присутствующих:
— Я в самом деле обязана отвечать на этот вопрос?
— Но… — начал месье Воглер.
— Нет, мадемуазель, — сказал месье Вуссюр, — ничто вас к этому не обязывает…
Наступило неловкое молчание. Асунсьон безмолвствовала.
— Подобно месье Сантеру, — опять заговорил месье Воглер, — вы не припоминаете, конечно, ничего такого, никакой, пускай даже самой незначительной, детали, которая?..
Молодая женщина покачала головой.
— Нет.
— Крупле, вы все записали?.. В таком случае, я думаю, нам нечего здесь больше делать. Как вы полагаете, господин помощник прокурора?
— Да, нечего, — с сожалением ответил месье Вуссюр, глядя на Асунсьон.
Месье Воглер встал. Надев с помощью своего секретаря — который тут же поспешил к помощнику прокурора — демисезонное пальто, он взял портфель, трость и шляпу. Затем обратился к Сантеру и Асунсьон:
— Прошу вас в ближайшее время не уезжать из города. Вы можете нам понадобиться в любой момент, чтобы прояснить какойнибудь вопрос в этом темном деле, или для очной ставки…
— Очной ставки? — воскликнул Сантер. — Значит, вы надеетесь отыскать в скором времени виновного?
Месье Воглер снисходительно пожал плечами.
— Для начала неплохо было бы отыскать пострадавшего! — возразил он, торжественно шествуя к выходу в сопровождении месье Вуссюра и месье Крупле.
Однако минуту спустя он снова открыл дверь.
— Воробейчик, вы идете?
Тут из самого темного угла гостиной послышался приятный голос:
— С вашего позволения, месье Воглер, я предпочел бы задержаться здесь ненадолго.